- А скажите - когда начнется новая жизнь, таких, как вы, будут любить женщины?
Дряблый, некрасивый, замигал непонимающими глазами, заикнулся было что-то ответить, но не ответил, попятился, утонул в толпе. Только остался от него в памяти испуганный, круглый взгляд, как у Нарциса, когда он плыл.
Нарцис кружился теперь суетливо и бестолково, всем телом взбрасываясь на бегу. Теперь пятно его стало летучим, острым.
За копнами влево тянулись мочежины с обстриженными рыжими кочками, а вправо седела мелкая полынь. Грач пролетел, засеребрел на солнце крыльями; по полыни мелькнула тень от него, юркая, как ящерица. На небо протиснулись несколько белесых облачков, наивно присмотрелись к земле и разбежались.
На поляну лес вышел косяком, и когда Бабаев завернул за этот косяк, то остановился удивленный: черным крестом, подняв руки, стоял кто-то на коленях, вот наклонился, приник к земле и опять поднял руки крестом. Кто-то молился, стоя спиной к Бабаеву, и целовал землю - черный на седой простыне полыни.
- Гам! - сказал Нарцис. - Гам - гам - гам! - вдруг поднял он голос выше и заводил хвостом. Сырой лай кругло раскатился по мочежинам, по полыннику.
Черный опустил руки, полуобернулся, тяжело встал. Заботливо отряхнул колени.
Было странно видеть Бабаеву, как сжался один, распустившийся было как цветок, человек, лишь только увидел другого.
Вот он пошел, опираясь на палку, волоча зад. Голову выставил вперед, как черепаха. Пошел прямо на кусты терна и дубняка, чтобы где-нибудь пропасть на укромной тропинке.
"Не пущу!" - упрямо и весело решил вдруг Бабаев и зашагал наперерез.
Нарцис заскочил было вперед хищными бросками, Бабаев свистнул, и он потянулся рядом, нагнув голову, то порываясь к ковыляющему черному, то косясь на Бабаева. Чуть ворчал - должно быть, обиделся.
Молодо желтела опушка между сединой полыни и голубизной неба, и по ней боязливо двигалось вислозадое черное пятно, такое обидное здесь, где ничто не боялось. Даже ощутительно было для Бабаева, что отовсюду росли мягкие, мягче воздуха, тонкие руки и обнимались, а черное пятно порывисто двигалось, грубо разрывало их, как угловатый камень, ненужно брошенный в красивую сетку паутины.
Ноги нетвердо ставились в стороны, бились о полы пальто, спешили.
- Да стойте, наконец! Все равно догоню, чудак! - крикнул ему Бабаев.
Было смешно, и овладело всем телом что-то мирное, полное.
- Гам - гам - гам! - крикнул и Нарцис. Целовавший землю и теперь бегущий от этой земли человек беспомощно оглянулся кругом и действительно стал. Вынул розовый платок, вытер лицо.