Легли спать не раздеваясь. Треск возрастал… Мы с Теодорычем тихо разговаривали… Вскоре я услышал странный скрип в самой палатке. Разбудил Женю и Ширшова.
— Надо одеваться, — сказал я им. — Под нами скрипит лед…
Женя усмехнулся и ответил:
— Зачем одеваться?!. Это снег оседает, потому и скрипит.
Я хотел выйти из палатки, но Теодорыч опять уговорил меня остаться, сказав, что осмотрит все сам.
Тем временем Ширшов оделся и вышел из палатки с фонарем. Вернувшись, он сказал:
— Трещина проходит рядом с нами…
Петрович был абсолютно спокоен. Он сделал это сообщение тем же тоном, каким он обычно говорит «взял станцию».
Вышли из палатки. Действительно, в восьми метрах от нашего жилья виднелась узенькая трещина. Ширшов присмотрелся к ней и заметил, что края льда колышутся.
Мы постояли несколько минут, осмотрелись кругом. Пурга не успокаивалась. Метель заносила нас снегом.
Вернулись домой. Теодорыч сказал:
— Надо прежде всего попить чайку.
Обсудили план дальнейших действий. Ширшов снова отправился к трещине и вернулся с неприятным известием:
— Трещина разошлась на пять метров и прошла мимо склада…
Мы немедленно направились туда. Я пробил топором ледяную крышу, прыгнул внутрь и… очутился в воде: склад затопило. Надо было спасать все ценное имущество… Мы вытащили его из склада, отвезли на середину льдины и закрыли перкалем. Пошли вдоль трещины. Женя взял свой магнитный теодолит. Оказывается, трещина была не единственная. За дальней мачтой антенны мы увидели вторую трещину, ограничившую нас с востока. Под вой пурги наше ледяное поле, казавшееся таким прочным, расползалось на куски.
Вернулись в палатку. Теперь здесь грязно, неуютно. На полу, поверх мягких хлюпающих шкур, разостлан перкаль. С потолка свешиваются обрывки проводов, валяются размокшие книги. Лежит толстый сверток резинового клипер-бота. Мы отогреваем его, перед тем как надуть.
Эрнст завел патефон. Всегда в самые тяжелые и тревожные минуты он садится играть в шахматы или заводит патефон.
Под ударами ветра громыхает ветряк.
— Ну как ветер, не стихает? — спрашиваю я братков.
Все прислушиваются и молчат. Я говорю:
— Вот что, братки: теперь, когда будете обходить лагерь, к краю льдины не подходите. Теодорыч вчера чуть не сорвался. Если что-либо случится с кем-нибудь из вас, считайте: пропали двое; мне тогда тоже нет смысла возвращаться на землю!
Теперь нам уже ясно, что льдина треснула и разошлась на несколько частей. Мы все еще живем под надежным кровом нашей старой палатки, хотя готовимся в любую минуту покинуть ее: из-под пола наружу выступают подозрительные «озера» воды.