Такое положение отражает общественное сознание российского человека сегодня.
О будущем. Если подросток — русский народ вырастет, станет взрослым, то в России будет полноценное, цивилизованное европейское общество.
То, за что боролись диссиденты, осуществил Горбачев. Если бы диссидентов слушали раньше, то ситуация могла бы быть лучше. Не было бы такого обвала и безобразия. Переход от одной системы к другой происходил бы менее болезненно. Но поскольку партия и народ едины, то произошло то, что произошло.
Я все-таки надеюсь, что подросток-народ повзрослеет. Опасно то, что этот «ребенок» — русский народ — владеет ядерным оружием.
Сейчас, к сожалению, не приходится говорить о правах человека. Об этом можно говорить, когда люди сыты. А какие права и законы у голодных?
Истоки сложившегося положения нужно искать в прошлом, в нашей трагической истории. Советская власть была, по существу, властью шпаны, полууголовная. Официальная советская идеология абсолютно совпадала с основными характеристиками уголовного сознания: презрение к частной собственности, презрение к правам личности и относительность нравственных понятий, таких, как порядочность, честность. Эти понятия были не общечеловеческими, а классовыми. Было разделение людей, как в зоне: здесь — свои, а там — суки.
В результате советская система перепортила народ, отучила думать, уничтожила нравственность.
Ведь нынешние люди не с Луны свалились, большинство же вышло из старой системы. Так на кого же пенять, что все так плохо, что кругом криминал и коррупция?
Самое ужасное сейчас — это отсутствие государства. Оно как бы и есть, но его и нет. Ужасно и отсутствие полиции, которую заставляют воровать при нищенской зарплате. Что же это за правоохранительные органы, если они живут впроголодь, — это уже бандиты с большой дороги.
Нет власти в стране. Функции государственной власти берут на себя криминальные авторитеты.
Я хочу видеть Россию государством, которое бы обеспечивало фундаментальные права граждан и которое бы взимало с них налог. Государство, которое не выполняет этих функций, нельзя назвать государством.
Мне нравится Америка, где я, математик, работаю рабочим — просто уже поздно на старости лет овладевать английским. Здесь есть свобода. Свобода жить честно или нечестно, немножко честно или совсем нечестно. Есть выбор, а вот в России все были обязаны жить нечестно.