– На, – сказал он. – Одевайся.
* * *
– Тебе все понятно? – спросил Лео, сжимая в руке телефон.
– Да, завтра я позвоню тете Санте в Сан-Хуан.
– Отлично… Так что?
– В смысле «так что»?
– Ты меня любишь или нет?
– Сначала выберись оттуда, а потом мы поговорим.
– Значит, ты меня любишь.
– Сначала выберись оттуда!
– Хорошо.
– Кстати, когда это произойдет, ты знаешь?
– Скоро.
– Скоро – это когда?
– Скоро.
– …
– Миа? Алло? Миа, ты меня слышишь?
Связь прервалась. Сердце Американца бешено колотилось, тишина в трубке была равносильна смертному приговору.
Постепенно он убедил себя, что это не конец света, ведь украденный телефон может разрядиться или владелец может его заблокировать. В любом случае трудности ему на пользу, они только приблизят побег. И неизвестно, может, Миа успела услышать его второе «скоро», прозвучавшее куда более убедительно, чем первое.
Следующие несколько недель Лео пришлось безвылазно сидеть на ферме. У Карима были срочные дела в городе, поэтому заказы из супермаркета он забирал сам.
С недавних пор поведение египтянина изменилось. Про телефон хромого он точно не знал, иначе Лео уже лежал бы в земле с простреленной головой. Похоже, дело было в девке. Или Карим их застукал, или она сама призналась. В его отношении теперь ощущалась скрытая неприязнь: он вел себя подчеркнуто спокойно и сдержанно, словно успокаивая Американца, что никто не держит на него зла, никто не планирует от него избавиться. Следовало быть осмотрительным и держать ухо востро.
Однажды вечером, по обыкновению поделившись с ним новостями о животных и посадках, египтянин между делом сообщил, что у него лежит приглашение на свадьбу Пинуччи.
– Когда ты его получил? – спросил Лео, сидя на земле и прислонившись спиной к скале.
Карим ловко поворошил угли кочергой.
– Понятия не имею.
– Последний раз нам привозили почту из Неаполя дней десять назад, не меньше!
Египтянин пожал плечами.
– Похоже, что так…
Лео отвернулся, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не сорваться. Из долины пахнуло свежестью – только она и спасала от беспощадного зноя, воцарившегося в последние дни. Нельзя было поддаваться на провокации.
– А когда свадьба?
– Кажется, в конце сентября, – ответил Карим, раскладывая на решетке отбивные из ягненка. Зашипел капающий в огонь жир.
– Когда станет ясно, я смогу туда пойти? – не сдавался Лео.
Египтянин не торопясь пристроил кочергу сбоку от жаровни, взял бутылку пива и сделал большой глоток.
– Понятия не имею, это не от меня зависит.
– Но ты можешь замолвить за меня словечко.
Карим резко обернулся. От жара и алкоголя его лицо раскраснелось, глаза блестели.