Один из кочегаров, недавно вернувшийся солдат, не очень поверил моим россказням. Улучив момент, когда мы как-то остались одни, он вдруг прямо выпалил:
— Так, дружище, не убежишь.
У меня душа ушла в пятки. «Ну, думаю, — попался. В лучшем случае каталажкой на месяц обеспечен!»
Но я счастливо ошибся: парень оказался свой. Он посоветовал мне сойти, не доезжая Усть-Кута.
Верст за пять до Усть-Кута пароход причалил грузить дрова.
— Идем с нами на берег, — шепнул мне кочегар. — Отсюда шагай тайгой. Обойди город: там полно жандармов. Не бойсь, я не выдам…
Я поблагодарил его и тронулся в путь. На сердце было радостно: начало было хорошим. Меня охватило привычное напряжение жизни в подполье.
Сошел я с парохода ранним утром. Стоял густой туман. Это было и хорошо — укрывает от лишних глаз, и плохо — я скоро весь промок.
Перед вечером глубоко обошел Усть-Кут, забрался в глубь тайги, подальше от дороги развел костер, обогрелся, обсушился и немного соснул. С первыми проблесками зари — снова в путь.
Оживающая под лучами весеннего солнца природа вселяла бодрость. Перекликались птицы, перелетая с ветки на ветку, журчали какие-то невидимые ручейки, прямо из-под ног выскакивали зверюшки, изредка попадались сайга и козули. Со всеми этими жителями девственной тайги мне было спокойно и привольно. Только бы не попался на пути человек! Чтобы избежать опасных встреч, приходилось забираться как можно дальше в тайгу, где не было ни дорог, ни даже троп. За первые пять дней поэтому продвинулся очень мало. К тому же я все еще нащупывал: когда лучше идти — днем или ночью.
Чтобы не потерять счет времени, каждые сутки клал в карман прутик.
Тайга, тайга, тайга… Бездорожье или тропа, а то — трясина, кочки… Я измучился от лесной жары и духоты.
Потом на целую неделю зарядил дождь. Недели, недели, недели с горы на гору — и никаких признаков человеческого жилья. И, хотя мне оно не нужно и даже враждебно, все как-то легче на душе, когда знаешь, что люди рядом… Больше месяца я шел тайгой, не слыша человеческого голоса. Далеко ли я от Лены?
Влез на высокое дерево. Река виднелась далеко-далеко влево. Значит, я слишком отклонился.
Однажды ранним утром я услышал с реки гудок — первый с тех пор, как я покинул пароход. Он словно влил в меня новые силы, напомнил, что рядом человеческий мир.
Еще день пути… Ночь… Утром совсем близко проревел гудок. К полудню я достиг берега Лены и верстах в трех на другом берегу увидел село. Подсчитал прутики — мой путь продолжался уже пятьдесят суток…
Два дня спустя вплавь переправился через Лену. Рискнул и окликнул людей на проплывавшем вниз самоходом плоту: