Скоро мне удалось стать своим человеком в Зиме. Под прикрытием культурной работы мы стали вести агитацию среди местной интеллигенции и рабочих.
Но меня все сильнее тянуло в родные места, на Урал. Я знал, что буду там особенно нужен партии — все выше взмывала волна революционного движения. Для возвращения на Урал мне необходим был другой паспорт. Пришлось снова съездить в Иркутск, в большевистский комитет.
…В половине февраля 1914 года в Миньяре появился некто Скворцов, уроженец Самарской губернии. Его по дружески встретили миньярские большевики.
Приехал я на Урал вовремя.
Жандармам не удалось в годы реакции выжечь на Урале «крамолу». Уральские большевики в условиях глубочайшего подполья и строжайшей конспирации сумели сохранить основные силы.
Во второй половине 1912 года была восстановлена Уфимская партийная организация. Самой сильной большевистской организацией на Южном Урале была миньярская. Здесь регулярно проводились партийные собрания, устраивались массовки, из-за границы приходила, нелегальная большевистская литература, на гектографе печатались листовки. Под руководством Миньярского комитета действовала большевистская группа и на моем родном Симском заводе.
Но нелегальных работников осталось мало, каждый был на счету, а революционное рабочее движение разливалось все более бурным потоком. Все чаще вспыхивали по Уралу стачки — то на заводе Гутмана в Уфе, то в Нязе-Петровском заводе, то на заводе Машарова, на писчебумажной фабрике в Новой Ляле, на кондитерских предприятиях в Кургане.
Широко распространялась легальная большевистская «Правда», ее влияние на рабочих было огромным. Ни в какое сравнение с ним не могла идти популярность ликвидаторского «Луча». По числу подписчиков на «Правду» Урал занимал одно из первых мест в России.
Радость возвращения в родные места омрачалась грустным чувством: немногих, совсем немногих старых боевиков застал я на Урале. Иван и Эразм Кадомцевы были в эмиграции в Париже, Михаил томился на каторге в Тобольском централе вместе с Алешей Чевардиным (он был арестован в Екатеринбурге у невесты, куда после побега из тюремной больницы поехал долечиваться) и другими осужденными симцами. Но не со всеми: Павел Гузаков, Иван Ширшов и еще несколько заключенных, переведенных из Тобольска на строительство Амурской дороги, бежали в Японию, оттуда переехали в Америку, затем во Францию. А Ширшов осел в Англии.
Пете Гузакову тоже удалось бежать из Уфимской тюрьмы. Он перебрался за границу, учился в Болонской партийной школе, затем слушал лекции Ленина в Лонжюмо, под Парижем. С заданием Владимира Ильича вернулся в Россию. Выданный провокатором, был схвачен и судим. Партия пустила в ход деньги и опытных адвокатов, и Петя получил небольшой срок. После отсидки его выслали на Лену.