Так и сделали. Записку после прочтения Трифонов проглотил.
В записке было сказано:
«Петрусь, расстрел поручен Волохову. Хотят проверить его верность Колчаку. Я сегодня напою его до полусмерти. Пароли мы знаем. Охрана вся в руках Волохова. Он имеет право увести вас в контрразведку один. Если удастся — будете спасены, нет — погибнем вместе».
— Это Митава, — Стрельченко от волнения дрожал всем телом. — Это она. Отчаянно смелая!
Товарищи воспрянули духом. Но я плохо понял записку: кто придет за нами? Волохов? Тогда зачем его спаивать до полусмерти? Не Волохов? Кто же? Но чему быть, того не миновать, как говаривал в трудный час незабвенный Миша Гузаков.
Мерные шаги часового за стеной.
Вдруг снова во дворе шум и движение многих людей. Что такое? Может, контрразведка изменила свои планы и это за нами?! Охватил озноб… Чей-то глаз в волчке. Шум удаляется… А, это смена караула!..
Невероятное напряжение нервов. Уж скорей бы какой-нибудь конец! И сам одергиваю себя: «Ты не имеешь права так думать! Разве тебе все равно, какой конец?!»
Бесконечно тянутся секунды. И в то же время летят. Скоро рассвет — любимое время палачей.
— Брось маятником ходить, — тихо попросил Стрельченко.
Вдруг в волчок голос:
— Спите?
— Ждем, пока подушки принесете, — громко сказал я охраннику.
И снова зловещая тишина. Проклятая тишина перед рассветом! Мне вспоминалась вся моя жизнь, не очень долгая, но такая беспокойная — борьба, борьба и борьба во имя пролетарской революции. Что ж, если и придется сегодня умереть, — я прожил жизнь честно. Мне не в чем себя упрекнуть. А все-таки хочется пожить еще! Хочется своими руками начать складывать фундамент, а может, и стены большого дома, имя которому — социализм…
Скоро заря… Медленно и сильно стучит в груди сердце… И вот приближаются шаги.
— Идут, — говорю я товарищам, становлюсь за дверной косяк и добавляю: — Если штыки будут впереди людей — стану драться.
— И я, — откликается Трифонов. Он встает у другого косяка.
— И я, — тихо повторяет Стрельченко и шагает ко мне.
Дверь широко распахнулась. Быстро вошел фельдфебель, за ним — Волохов. Волохов ли? Я стараюсь вглядеться, но офицер прячет лицо в тени козырька и негромко и глухо говорит:
— Займись караулом. Они пойдут со мной до утра.
Фельдфебель исчез.
— Вот вам мои условия: идите вперед, не вздумайте бежать, — пристрелю на месте. — Волохов произнес это так громко, что наверняка слышал весь конвой, вынул из деревянной кобуры маузер. — Идите.
Трифонов двинулся к двери, за ним я, после меня Стрельченко.
— Не спешить, идите медленнее, иначе буду стрелять!