Но сломить сопротивление симских рабочих палачам не удалось: они не узнали, кто укрывал Мишу и куда он исчез после восстания, не установили и убийц урядника и стражника.
Десятки арестованных были отправлены в Уфимскую тюрьму. Среди них находились оба Мишиных брата — Павел и пятнадцатилетний Петя, — раненый Алеша Чевардин, Андрей и Илья Саловы, мой отец и сестренка.
Власти оценили голову Миши в десять тысяч рублей — колоссальные по тем временам деньги!
А в поселке тем временем шла отвратительная вакханалия. Пьяные казаки и стражники насиловали девушек, растаскивали из рабочих домишек жалкий скарб, резали кур и гусей, овец и коров. Они праздновали «победу»…
Рана Алеши Чевардина оказалась очень серьезной: пуля засела в раздробленных костях таза. Тем не менее, Алеша был брошен в общую камеру Уфимской тюрьмы и оставлен без всякой помощи. Теснота, духота, грязь… В ране завелись черви. Заключенные, сидевшие вместе с Чевардиным, требовали врача, вызывали прокурора, но тюремная администрация оставалась глухой. Еще бы!.. Царские опричники жаждали мести за убитых полицейских. А мстить заключенному, да еще тяжело раненному боевику легко и безопасно!
Вместе с уфимскими черносотенцами тюремщики задумали подлое дело. Они повели агитацию среди заключенных-уголовников, особенно среди их главарей, так называемых «иванов». Негодяи говорили, что все «политики», в том числе и симские повстанцы, — крамольники, что они идут против батюшки-царя, а главное — они, мол, самые страшные враги уголовных.
— Если рабочие придут к власти, — науськивали воров и убийц, — то они вас просто-напросто повырежут. А вы не ждите этого, дайте этим политикам сами как следует…
Уголовникам прозрачно намекнули, что за расправу с заключенными рабочими их не только не накажут, но, наоборот, наградят и даже досрочно освободят из тюрьмы.
И вот «иваны» стали готовить свою уголовную братию к предательскому нападению из-за угла на симцев.
Всего этого политические, конечно, не знали. Но надзиратель Лаушкин, специально посланный партией на работу в тюрьму, предупредил симцев, что против них что-то замышляют. Что именно — он и сам не знал, но догадывался. Из симцев об этом надзирателе был осведомлен только Павел Гузаков. Он и держал с ним связь. Павел сказал Лаушкину, чтобы тот сообщил обо всем партийной организации на воле и в случае, если что-либо произойдет, немедленно дал ей знать. Затем Павел поодиночке переговорил со всеми членами боевой дружины, сидевшими в тюрьме. Теперь боевики были начеку.
Заключенные симцы сидели в нижнем коридоре четвертого корпуса, в двух камерах, человек по пятьдесят в каждой. В двух других камерах по другую сторону этого же коридора находились уголовники, главным образом «срочники». Всех заключенных раз, а то и дважды в день выводили на прогулку. Во дворе для каждого корпуса было отведено определенное место, и узники гуляли парами по кругу под неусыпным наблюдением надзирателей, торчащих по сторонам и в центре движущегося кольца.