Сначала ехали молча. Потом подполковник принялся меня расспрашивать, откуда я, да почему приехал, знаю ли местную охоту, охотился ли раньше, сопутствовала ли мне на охоте удача. Старик понемногу разговорился, стал как-то проще, человечнее, чем показался вначале. Он с увлечением рассказывал о природе края, о волках и других хищниках, что водятся в приозерных камышах, о пугливых степных гусях — дудаках.
Охота прошла удачно. Усталый, вернулся я к ночи домой, неся трофеи — двух здоровенных дудаков, отданных мне подполковником как мою часть добычи. Но главной удачей было другое — когда мы расставались, старый офицер спросил меня:
— Еще поедешь со мной на охоту?
— Поеду, Дмитрий Сергеич, ежели возьмете. Спасибо.
— Ну и хорошо. Ты мне нравишься, — сказал он с чисто военной прямотой. — Я тогда скажу твоему брату, когда поеду.
Так стала налаживаться моя «дружба» с начальником актюбинского гарнизона. Вскоре в казармах я стал своим человеком. Вместе с «братом» мы присматривались к солдатам, подобрали несколько подходящих парней и начали их обрабатывать. Действовали мы очень и очень осторожно: ведь время было тяжелое, царила страшная столыпинская реакция с виселицами, ссылками, тюрьмами, пытками. Малейшая неосторожность могла погубить и дело и людей.
В Актюбинске до меня дошла трагическая весть о смерти Миши Гузакова. В ночь с 23 на 24 мая его казнили в Уфимской тюрьме… Горе, ненависть, жажда мести не давали мне покоя. Целыми днями я бродил по окрестностям города, не находя себе места.
…Однажды «брат» зашел ко мне и передал, что Дмитрий Сергеевич велел прийти утром к нему в казарму.
— А что такое? По делу, что ли?
Питерец пожал плечами.
— Может, он что-нибудь разнюхал?
— Кто его знает. Но не думаю. Я от конюхов слышал, что подполковник собирает компанию человек в пять-шесть ехать на неделю к Аральскому морю. Там в камышах он хочет поискать тигра. Может, для этого.
Утром пораньше я вскочил с постели и, наскоро умывшись, побежал в казармы. Гарнизон уже бодрствовал. Подполковника я встретил во дворе — он следил за солдатским ученьем. Маленький, подтянутый, стройный, он стоял ко мне спиной и рукой с зажатым в ней конвертом отбивал такт унтер-офицерской команды:
— Ать, два, три-и! Ать, два, три-и-и!..
— Здравия желаю, Дмитрий Сергеич, — сказал я почтительно. — Вы приказывали мне прийти?
Он быстро обернулся:
— А, Вася! Здравствуй! — и протянул руку, впервые — раньше он никогда этого не делал.
Не скрою, я с удовольствием пожал его небольшую, крепкую ладонь: чем-то мне нравился этот старый служака.