— А мой же ты дедочек, а куда же ты в такой холод собрался…
— А зачем же ты едешь туда, где тебя никто-ни-кто не ждет?..
— А кто же тебя там накормит и обогреет?..
— А кто же теперь в нашей хаточке дверью скрипнет, поесть у меня попросит?..
— А мой же ты дедочек, а на твоих же щеках снег и тот не тает уже.
Снег действительно падал на белое Брониково лицо и не таял. Таял на зеленых листьях, на ветвях. И даже на неживых предметах — на камне, на крышах, на шоссе, где, видимо, все еще сохранялось тепло. И только на лице дядьки Броника белые снежинки лежали так, как они и упали… Столько было у этого человека тепла, энергии, и вот не осталось даже той малости, которая нужна, чтоб растопить всего-навсего какую-то небольшую снежинку…
Снег падал весь день.
— А что же вы хотите — сегодня ведь покров, — оправдывали эту преждевременную зиму старики. — А на покров обязательно земле надо чем-нибудь укрыться: или дождем, или снегом.
— Говорят же, что первый снег всегда ложится за сорок дней до настоящей зимы.
Эту закономерность я уже заметил и сам. Той, прошлой осенью, когда «Большевик» встретил меня настоящей зимой, думалось, что это простая случайность — видимо, год такой. А вот в этом году, когда первый снег улегся еще раньше, чем в прошлом, про случайность уже не стоило и вспоминать: видно, действительно первый снег зима всегда посылает немного раньше, чем приходит сама.
В андреевском саду (да, наверное, и в кобыляцком) занесло груды круглобоких спелых яблок — кое-где они светились из-под снега своими красными, пока еще не запорошенными боками. Тут же, под яблонями, лежали в снегу ящики, которые перед самым снегопадом раздобыл Садкович, — в них должны были везти на завод яблоки, но метель помешала отсортировать их.
Желто светились на белом, чистом снегу осенние березки. Под ними, тоже на снегу, — желтые, сорванные ветром, сбитые снегом листья. Сочетание этой желтой грусти осени и белой свежести молодой зимы непривычно поражало глаз, казалось каким-то нереальным.
Потяжелели, еще ниже обвисли красивые, дозревшие гроздья рябины, ибо на каждой красной ягоде лежало теперь по целому «сугробу» белого снега.
Снег облепил заборы, ворота, набился в углы хат, налепился между бревен, откуда до этого торчал только сухой мох. Неожиданно светло на фоне темного неба забелели заснеженные крыши, которые всю осень мокро темнели даже днем.
Глянешь на пушистое — все в снегу! — небольшое деревцо, и суки его покажутся толстыми, прочными — не сломать. А отрясешь с него снег и, пораженный удивленно пойдешь дальше — тьфу ты черт: и никакое это не дерево, а всего только тоненький, небольшой стебелек чертополоха, тмина или просто травинка, которые стали такими солидными в своем снежном уборе.