— Я вас не видела. Мне удалась та смелая ложь с брошью, но больше мне не позволят лгать безнаказанно. По правде говоря, Генри, я не видела вас с половины десятого вечера в воскресенье до завтрака в понедельник. Вы, разумеется, были у себя в комнате, но я не могу в этом поклясться. У нас отдельные спальни, и я бы не заметила, если бы вы даже отсутствовали всю ночь!
Рикар выпил коньяк и поставил рюмку на блюдо. Вошел Ригби со свежими тостами. Глядя на его невыразительное морщинистое лицо, можно было подумать, что он не читает газет.
— Ригби, вы помните, в котором часу я поднялся в свою спальню в воскресенье вечером?
Увидев, как взгляд серых бесцветных глаз старого метрдотеля, как бы в поисках ответа, блуждает по столовой, он подумал: «Боже мой, и этот мне не поможет!»
— По-моему, сэр, вы поднялись наверх в одиннадцать с четвертью. Когда я шел на галерею, я видел полоску света под вашей дверью. Как же, прекрасно помню, сэр!
Рикар улыбнулся.
— Спасибо, Ригби. Я хотел проверить, не ошибся ли я.
Слуга ушел.
Рикар провел рукой по волосам. Свет надежды загорелся в его глазах, когда он подошел и сел рядом с женой.
«Она держится с видом превосходства» — подумал Рикар, забывая, каким плохим мужем он был.
Он взял ее маленькие холеные руки в свои.
— Дорогая… трудно просить вас об этом… но вы окажете мне огромную услугу, если заявите инспектору, что ночь с воскресенья на понедельник я провел в вашей спальне. Сильвия была убита в половине второго ночи, важно именно это время, вы понимаете?
— Конечно, я это сто раз читала в газетах. Однако, вы могли быть в своей комнате в одиннадцать, но позднее уйти из дома, не так ли? Я могла не услышать, как вы выходили, особенно, если вы прошли через дверь библиотеки, прямо в сад.
Она посмотрела на него, и он прочел в ее серых глазах всю горечь, все тяжкие страдания почти тридцати совместно прожитых лет. Он пожал ей руку и встал.
— Вы подозреваете меня в убийстве Сильвии?
Эмилия опустила глаза.
— Сама не знаю, Генри! Будущее покажет, но больше не заставляйте меня лгать.
С глазами, полными слез, она встала.
— Вы на меня очень сердитесь, Генри?
— После тридцати лет совместной жизни вы все еще плохо меня знаете.
— Ошибаетесь, Генри. Просто я на все закрывала глаза. Если бы я видела вас таким, какой вы есть, я не могла бы продолжать жить с вами. Теперь, это ужасное дело все изменило, когда оно прояснится и забудется, я уйду. Я не хочу больше разделять кров с таким человеком как вы, Генри.
— Хороший же вы выбрали момент, чтобы объявить эту новость! Какая любовь, какая преданность!