Конечно, в письме всего не описать, но скажу прямо, что Ваша книга спасет от погибели много-много и много человеческих жизней. О! Если бы Вы знали, как дорога Ваша книга людям, особенно тем, кто перенес на своих плечах подобное.
Вы можете думать обо мне, что хотите, и я не боюсь этого, но я пишу Вам душою, а не пером, и очень жалею, что не была развита подобная литература намного раньше, и тогда бы очень многие не страдали. Я не говорю о себе и не оправдываюсь, это глупо, и все же вспоминаю свое воспитание в детском доме с горечью и обидой о воспитателях, которым доверяли жизнь детей.
С чистосердечным приветом к Вам».
(подпись).
«Дорогой мой человек! Сегодня встретил я Вашу новую книгу, в которой Вы описываете свои раздумья. Запоем читал ее, прямо на улице, на скамейке сквера.
А пишет это один из тех, кому Вы отвечали когда-то, кому, так же как и Вашему новому крестнику, приходилось мыслить и искать ответ на свой единственный вопрос: «Чего стоишь ты и твоя тревожная жизнь?» Помните, письмо мое было очень жестким и злым, и не к кому-нибудь, а лично к Вам. Многое было тогда скрыто от меня в Вас, много казалось притершимся, профессиональным, стандартным пожеланием нам, находящимся «там», за решеткой, быть мужественными, брать самого себя за волосы и вытаскивать себя из болота, бороться за себя, за человека в себе. Но как я ошибался!
Теперь я должен добиться во что бы то ни стало направления на работу «туда». Я знаю, с чего мне начинать. Нет, это не мимолетный порыв, это мое призвание, моя жизненная цель, наконец, долг сердца.
Еще будучи в заключении, я думал над вопросами, связанными с жизнью людей в тех тяжелых и дальних местах, как-то выделяя из общей массы тех, кто нес в своем сердце хотя какую-нибудь любовь, склонность либо призвание, пусть всего лишь одною искоркой, доставшейся человеку от того колоссального света, которое донесло до всех нас наше земное человечество. И с тех пор это не дает мне покоя.
Вот, собственно, и все, это так неожиданно пришедшее продолжение нашей короткой переписки.
А книгу Вашу я храню, как и Ваше письмо. Доброго Вам здоровья, дорогой мой человек.
Сердцем Ваш — Владимир».
«Дорогой товарищ Медынский!
Это избитое, со всех сторон обслюнявленное слово «дорогой» — я употребляю здесь в его чистом, первоначальном значении от всей души.
Я прочитал Вашу «Честь», и Вы вошли в мою жизнь, как близкий друг, как действительно дорогой товарищ, как боец, занимающий соседнюю точку переднего края нашей общей борьбы.
Вы мужественно взяли на свои плечи тему сложную, неимоверно тяжелую. Вы работали над ней, не жалея ни труда, ни времени, ни самых дорогих человеку богатств его интеллекта, опыта, чувств, мыслей. Они выстраданы, выношены, взволнованны и до предела искренни.