Посмотрите, сколько уничижающих, даже уничтожающих эпитетов применено здесь, и в адрес каких понятий! Но позвольте, какой же гуманизм без симпатии к человеку, без любви к человеку. В конце концов, какой гуманизм без альтруизма?
Ермилов ссылается на Маркса, который «приходил в негодование, когда слышал мещанские, мелкобуржуазные сентиментальные вопли о том, что настоящий социалист должен занимать позиции альтруизма», и, видимо, на этом основании он приходит к итоговой, по существу, бредовой формуле, что «альтруизм буржуазен».
Но прочитайте письмо Маркса Мейеру: «Если хочешь быть скотом, можно, конечно, повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о собственной шкуре».
Разве это не альтруизм?
Перечитайте работу Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» — сколько там той же самой муки о человечестве, о человеке, превращенном в придаток к машине, о страдающих матерях и голодающих детях. Разве это не альтруизм?
А Ленин?.. Он потому и не любил «добреньких», что был по-настоящему добрым, в самом большом и благородном смысле этого слова.
А Дзержинский? «Я возненавидел богатство, так как полюбил людей».
Да, бывает альтруизм и «альтруизм», и если Маркс говорил негодующие слова по адресу одного «альтруизма» (в кавычках), это не значит, что альтруизм вообще (без кавычек) нужно и можно объявлять противным социалистическому гуманизму, а вместе с тем и другие созвучные ему чувства и понятия, как сочувствие, доброта, человеколюбие и даже жалость.
Да, многие из этих понятий связаны с религией. Но не дадим религии спекулировать на том, что присвоено ею, а выработано народом на протяжении многих веков и тысячелетий. Зачем отдавать ей понятия добра и доброты, человечности и человеколюбия, сострадания и справедливости и т. д. и т. п.
Все это — чисто человеческие понятия и чувства, без которых невозможна и нормальная человеческая жизнь. Гуманизм можно уподобить зеленому дереву вроде нашей красавицы ели, нижние сучья которой стелются по земле, а острие вершины устремлено к небу. И не будем уродовать это пышное дерево и, стремясь ввысь, не будем обрубать сучья, по которым мы в эту высь забрались, потому что тогда это будет уже не дерево, а высокая, но сухая и мертвая палка».
Вот та дискуссия, которая легла в основу моей работы над «Трудной книгой». А может быть, наоборот — моя работа над этой книгой, те судьбы и жизни людей, их вопли раскаяния и призывы о помощи, их размышления и анализы помогли мне осмыслить по-своему тему дискуссии.
Мне кажется, что в какой-то степени это так. Разве можно было придумать или надумать эту проблему? Проблемы не выдумываются, они возникают из жизни. Их только нужно видеть, не быть слепыми.