Но одними призывами вершины не берутся. На пути к ним лежат трудные и крутые подъемы, и трещины, и провалы, скрытые под сверкающей снежной гладью, и масса других непредвиденных трудностей, для преодоления которых нужен точный взгляд и реальное мышление. Вот почему борьба за резервы, за каждого и тем более за трудного человека является и должна быть для нас не лозунгом-однодневкой, а первостепенной и насущной нашей общественной и политической задачей. Вот почему споры об этом — о роли положительного и отрицательного героя, об изображении «маленького человека», об «ущербных» людях — в той или иной форме и степени не затихают в нашей литературе. Я говорю об этом потому, что есть люди, которые, торопясь в коммунизм, спешат поскорее, и притом по возможности самолично, водрузить победные знамена на маячащих впереди вершинах и поэтому стараются не замечать врага, притаившегося позади, в занятых, судя по сводкам, окопах. И в этом рвении эти люди ополчаются против показа «маленьких» и тем более «трудных» людей, усматривая в этом «дегероизацию», упрощение, а то и искажение реальной действительности, и даже «опасный фарватер», и влияние заносной из-за рубежа концепции…
В этой связи я имею в виду довольно распространенный у нас термин «ложного гуманизма».
Да, «культ жалости и проповеди всепрощения», да, «отвлеченное человеколюбие» и «христианский альтруизм», всякая подмена подлинного внимания к человеку его видимостью, подмена дела пустым и лицемерным словом — это ложь и фальшь, и разговоры гоголевского Ивана Ивановича с нищими на паперти божьего храма являются великолепной иллюстрацией этого добродетельного ханжества.
Ну, а если это не «культ жалости», а действительная жалость, не «всепрощение», а прощение, простой акт благородного великодушия, не «отвлеченное человеколюбие», не «христианский альтруизм», а просто — человеколюбие и альтруизм? Всегда ли мы, справедливо ополчаясь на ложный гуманизм, сохраняем чувство меры и здравого смысла?
Вдумаемся, например, в то, что пишет Ермилов об альтруизме.
«…Социалистическому гуманизму противен альтруизм, основанный на случайности, субъективных капризах «любви к ближнему», на отвлеченной либеральной «симпатии» к человеку, а не на реальной необходимости каждого человека для всех… Альтруизм деспотичен, он требует благоговейного преклонения перед собой, как перед чем-то возвышенным, он самодоволен и, следовательно, глубоко эгоистичен… Альтруизм унизителен для человеческого достоинства… Не пора ли понять пошлость высокомерной, милостиво жалующей, благодетельствующей «любви к человеку»…»