или
«рождается»? Да, источник нравственных ценностей — в личности. Но что это — заложенная «божественная искра» или человеческая искра, рождающаяся из мрака животного бытия? Вот тот вопрос, который нас, кажется, разделяет. Мое понимание этого вопроса я изложил выше.
Это — рождение искры в процессе общественной жизни, искры, возвышающей человека. А почему этого не можете принять Вы? Что дает Вам «заложенная» искра? Чем она лучше «вспыхнувшей искры»? Чем это может помочь нам в борьбе за нравственное начало?
Вот тот единственный вопрос, на который мне хотелось бы получить от Вас ответ».
Я повторил его в следующем письме, но ответа так и не получил, мой оппонент потонул в словесной шелухе типа:
«Любовь есть бог, бог есть дух. Если в нас пребывает любовь, то мы живем в боге и бог живет в нас — в этом единственное познание нашей жизни здесь на земле».
А потом он и совсем переходит в контратаку, по какой-то совершенно непонятной логике соединяя несоединимое: концепцию атеизма и учение церковников.
«Вам кажется, — пишет он, — что Вы утверждаете что-то новое, на самом деле Вы действуете с тех же избитых позиций, что и церковники всех мастей и окрасок… и Ваше «нравственное начало» чем лучше библейского бога с седой бородой?»
Дискуссия начинала переходить в перебранку, и тогда я поставил главный вопрос, из-за которого вообще пошел на эту переписку.
«В прошлом письме я у Вас спросил: а может быть любовь без бога? Вы мне не ответили, уклонились.
А вот что отвечает на это жизнь, история.
«Я хотел бы обнять своей любовью все человечество, согреть его и очистить от грязи современной жизни», — это писал Дзержинский из тюрьмы, которая отняла у него 19 лет жизни.
«Надо уметь понять величие сознательного отдавания себя… Революционеров никто не принуждает терпеть лишения и презирать смерть, они идут на подвиги по велению сердца ради счастья других», — это писал Чичерин, дворянин, аристократ по происхождению, получивший богатейшее наследство и отдавший его на дело революции, а сам живший впроголодь в маленькой, заваленной книгами каморке.
«Если бы был рай и ад, — пишет он в другой раз, — то я, несомненно, плюнул бы на все райские увеселения и пошел бы в ад, разделить страдания несчастных… Я был бы подлецом, если бы остался в раю, когда несчастные мучаются в аду».
А ведь это говорят принципиальные, непоколебимые атеисты, безбожники. Значит, может быть нравственность без бога? Может!
А с другой стороны, возьмите Кирилла Белозерского. Это был несомненный подвижник. Бросив видный московский пост, покой, благополучие, он ушел на север, в глухие леса, и поселился в пещере на берегу дикого Сиверского озера, положив начало монастырю. А потом этот монастырь стал крупнейшим крепостником, опорой царизма и тюрьмой для многих лучших сынов России.