«…Я читал «Мятеж», — писал позже Александр Серафимович. — Я читал всю ночь напролет, не в силах оторваться, перечитывал отдельные куски, потом долго ходил, потом опять перечитывал. И я не знаю, хорошо это написано или плохо, потому что не было передо мной книги, не было комнаты, — я был в Туркестане, среди его степей, среди его гор, среди его населения, типов, обычаев, лиц, среди товарищей по военной работе, среди мятежников, среди удивительной революционной работы.
Да, это художник, художник, вдруг выросший передо мной и заслонивший многих…»
В «Мятеже» особенно ярко выявилось умение Фурманова наблюдать, находить яркие художественные детали, выделять основное из массы фактов, отбрасывая ненужное, второстепенное.
Фурманов изобразил многонациональное Семиречье во всей сложности классовых противоречий. Он показал, как большевистские руководители сумели, разоблачив вожаков мятежа, привлечь к себе массы, втянутые в мятеж классовыми врагами.
Это одна из немногих книг нашей литературы, показавшая роль большевистского руководства в сложных условиях революционной борьбы в Средней Азии.
Каждая глава книги, насыщенная большим драматическим содержанием и действием, изобилует глубокими мыслями автора о ходе событий, и эта философичность книги не делает ее отвлеченной и риторичной. Правильно замечает Серафимович — в книге повсюду видна наша партия, которая «проявила удивительную приспособленность, гибкость, учет окружающей обстановки, исходя всегда из основных своих незыблемых коммунистических положений — и этим победила…
Эта книга может многому научить».
Особенно интересны в книге размышления Фурманова о жизни, о борьбе, взаимоотношениях руководителя и массы. Образ председателя Военсовета Фурманова в повести «Мятеж», несомненно, продолжает и развивает образ комиссара Клычкова.
Вот Фурманов должен выступить с речью перед толпой. Он должен понять эту толпу, чтобы овладеть ее мыслями и чувствами. Подробно описаны сложные раздумья Фурманова о психологии вожака и психологии массы. Это внутренний монолог огромной силы и художественной убедительности. Мы уже говорили о нем подробно в главе о самом мятеже, и все же хочется привести основные заключительные слова в окончательной редакции романа:
«…Знай, чем живет толпа, самые насущные знай у ней интересы. И о них говори. Всегда надо понимать того, с кем имеешь дело. И горе будет тебе, если, — выйдя перед лицом мятежной, в страстях взволнованной, разгневанной толпы, — ты на пламенные протесты станешь говорить о чужом, для них ненужном, не о главном, не о том, что взволновало… Знай у толпы не одни застарелые нужды, — нет, узнай и то, чем жила она, толпа, за минуты до страстного взрыва, и пойми ее неумолчный рокот, вылови четкие коренные звуки, в них вслушайся, вдумайся, на них сосредоточься…»