Когда они сидели втроем около моря, бывало, что Таня подходила поспешно к матери и шептала ей на ухо. Тогда Серафима Петровна краснела вся сразу и уводила ее в ближайшие кусты. При этом она бормотала:
- Дщерь моя, как ты жестоко меня конфузишь!
Только в таких именно случаях она и называла Таню "дщерью", но почему-то эта маленькая странность в учительнице нравилась Даутову.
Дачка, на которой они жили, принадлежала скромным старикам. Хозяин был отставной чиновник в маленьком чине и любил возиться со своим цветником, в котором срезал и иногда дарил мелкие букеты петуньи, вербены, гелиотропа Серафиме Петровне и говорил при этом, делая очень продувные глаза:
- Вот мы какие! Взгляните и полюбите!.. А во-оды мы пьем, а навозу мы жрем, - этого вы себе и вообразить не в состоянии!
Он часто улыбался по-детски, этот седенький и кволый Степан Иваныч, а жена его, Дарья Терентьевна, была гораздо серьезнее мужа, может быть потому, что сколько уже лет вела скупое домашнее хозяйство: такое маленькое хозяйство приучает в конце концов к немалой серьезности.
Личико у нее было всегда нахмуренное, а белые волосы спереди челкой, сзади - крохотным пучком. Тремя лоснящимися крымскими яблочками круглились скулы. И подбородок, а все остальное уходило внутрь.
У стариков была пожилая тоже, серая коза Шурка с одной дойкой, как пуговка, зато с другой - как четвертная бутыль. Шурка постоянно бедокурила, как все козы, и непременно лезла туда, куда ей запрещали, - лезла неотвратимо.
Чтобы наказать ее, Дарья Терентьевна подбиралась к ней, держа руки под фартуком и скромно глядя себе под ноги, но, подобравшись, стремительно хватала ее за ухо левой рукой, а правой колотила по голове.
- Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!.. - так раз до шести.
Больше Шурка обыкновенно не могла вытерпеть и убегала, а когда убегала, то благодаря своей чудовищной дойке казалась пятиногой. А Дарья Терентьевна прикладывала обе руки к сердцу и говорила скорбно:
- Ах!.. Ах!.. Сердце мое как в коробочке бьется!.. Зачем я, стылая, Шурку била!
Однажды Степан Иваныч привел к себе новых дачников - небольшое французское семейство, в котором был очень красивый пятилетний мальчик Анри.
Французы поселились в самой большой комнате, и Анри занял все мысли Тани.
Она говорила Даутову сообщительно:
- Теперь Анри - мой приятель, Анри!
- А я-то как же? - изумленно спрашивал Даутов.
- Как?.. Так... Я не знаю как... - задумывалась было она, но скоро убегала к Анри, которого она понимала гораздо лучше, чем Даутова, хотя тот знал очень мало русских слов и плохо их выговаривал.