– “Падение листьев”).
– Прекрасно, особенно Мильвуа. Над немецким еще надо работать, минимум год, я думаю, и вы овладеете им так же, как французским. Но почему все так мрачно, мадемуазель Шарлотта? Хотя и поэтично: ваш шиллеровский герой тонет от любви, а у автора, который взял за основу сюжет средневековой немецкой легенды, он погибает всего лишь от жадности. Больше юмора и трезвости, дорогая, а то читатель заснет над вашими опусами. Работайте над формой и старайтесь менять ритмы. Только не обижайтесь, прошу вас! А вот это хорошо: “Как призрак легкий, улетели златые дни весны моей!”[14] Французы вам явно больше говорят.
Вечером она приходила в большой дортуар, смотрела на пустые кровати (девочки еще готовили домашние задания) и белые шторы на окнах и опять, как в Хауорте, в детстве, уходила в мир Ангрии. Там было уютно и, кажется, герцог Заморна уже отвечал ей взаимностью. Месье и мадам Эже она объяснила, что не появляется в общей гостиной после уроков потому, что не хочет нарушать их семейный покой. На самом деле ей невыносимо было видеть Константина в роли отца семейства, хотя он чаще читал или что-то писал за столом, чем играл с детьми.
* * *
…В самом начале ХХ века английский путешественник с изумлением обнаружит у брюссельского букиниста три рукописи, повествующие о жизни в Ангрии. Он уже прекрасно знал, кто писал об этой вымышленной стране, но не мог поверить, что перед ним подлинник – пожелтевшие от времени и помятые листы, исписанные бисерным почерком самой Шарлотты Бронте! Предположительно, они были написаны в 1834–1835 годах и являли собой редкий образчик каллиграфии и умения обращаться с чернилами. На крохотном листочке бумаги умещалось столько текста, что без лупы прочесть его было решительно невозможно. (Ответ на вопрос, почему все сестры писали таким мелким почерком, простой: они экономили на бумаге, которая тогда стоила недешево.) Дотошный англичанин потребовал увеличительное стекло и понял, что в его руки попало сокровище. Так и было: находка в пыльной лавке букиниста произвела сенсацию и значительно поправила его материальное положение. Он выручил бы еще больше лет на двадцать позже, когда весь читающий мир уже знал о существововании месье Эже, которому, собственно, и были подарены эти манускрипты и который вряд ли разобрал, да еще по-английски, о чем там речь.
* * *
21 апреля, в пятницу, как обычно, Шарлотта пришла на урок английского и протянула своему ученику три рукописных отрывка:
– Взгляните, месье. Это уже не devoirs… Это мои ангрийские повести. И простите мне мою дерзость и самонадеянность.