– Нет, не так, – покачал он головой и вскинул вверх короткопалую толстенькую ручку. – География, дамы и господа! Слово с большой буквы!
Каждая фраза маэстро Сторци заканчивалась восклицательным знаком. Он не говорил, а декламировал, сгорая от восторга перед предметом своей, возможно, единственной страсти.
– Геология! – выговаривал он с вожделением. – Геополитика! География! Земли и народы их населяющие, горы и воды, климат и рельеф, политика и экономика, любовь и смерть!
Впрочем, Альфредо Сторци мало и мимолетно говорил о любви – что несколько разочаровало Елизавету, ожидавшую от школы действительного углубления знаний о "различных предметах" – и совсем не говорил о смерти.Зато он рассказывал об этнографии и океанологии, астрономии и палеонтологии, политических науках и антропологии. Он был ярок. Он пылал, а не горел. Он обожал карты и атласы, книги и журналы, он не был нигде, как неожиданно поняла слушавшая его с неподдельным интересом Елизавета, но знал об "этих и прочих местах" все, что только может знать человек.
Совсем другим оказался профессор Зиверс, преподававший им математику.
– Алгебра суха, как хворост в летнем лесу, – говорил он, трусцой пробегая между рядов. – Девочки глупы и не способны к сложным вычислениям. Геометрия – царица наук. Задача, которую невозможно решить, исходя из принципов симметрии, не решаема принципиально. Галуа был гений, и его застрелили на дуэли. Гениев никто не любит. Но без гениев никак нельзя. Математика наука гениев и сумасшедших. Я не гений, следовательно, я умалишенный. Повторите это, милая леди, – хищно улыбнулся он, останавливаясь вдруг перед девушкой с огромной копной нечесаных волос цвета меди и в круглых очках, сползших на самый кончик маленького вздернутого носика. – Повторите, и вашими галерами станут дополнительные уроки.
"Что ж, – решила Елизавета, выслушав Зиверса. – По крайней мере, он честен. Сумасшедший, и ни от кого это не скрывает".
Впрочем, к концу дня, она уже не была уверена, что до сих пор правильно понимала термин "душевнобольной". Такими, если верить ее ощущениям, были едва ли не все учителя, и основная масса учеников.
– Куда мы попали? – шепнула она на ухо Людо, когда прозвучал последний в этот день звонок, и они, выйдя во двор, увидели темно-бордовый "Майбах" тети Жозефины. "Майбах" не был единственным автомобилем, ожидавшим учеников, возвращающихся домой после занятий в "Академии Луки Бранциони". Не был он и самым роскошным среди них. Но Феликс умудрился занять, поистине, королевское место – прямо напротив открытых по случаю окончания учебного дня ворот.