Потом она позволила двум испуганным служанкам из местных обтереть себя холодной водой и расчесать волосы. Ирина помогла одеться и облачиться в полный доспех. От ужаса и восхищения, переходящего в изумление, валькирию явственно потрясывало, но Елизавета с этим ничего поделать не могла. Ее и саму трясло не на шутку, но если она правильно понимала то, что с ней происходит, к началу боя дрожь должна была пройти.
– Корону! – приказала она, почувствовав вес брони.
– Может быть, лучше шлем? – в несвойственной "робкой" манере спросила Ирина.
– Ладно, – согласилась Елизавета, "сдавая назад" и принимая к сведению, что ее начинает заносить. – Бери шлем и поехали, армия уже час как на ногах.
И она первой пошла к выходу. Впрочем, Квиг, несущий ее моргенштерн, и Мане все равно ее опередили. Ирина, прихватившая кроме своего еще и кулачный щит Елизаветы, с Магнусом Менком шли следом за ней. А во дворе замка Елизавету ожидал эскорт – полсотни гвардейцев Эрика.
– Дороги разведаны? – спросила она, поднимаясь в седло.
– Да, конунг! – отрапортовал сотник Карл Яарст. – Мы пойдем по восточной тропе, по западной – идет заслон.
– Тогда, вперед! – приказала Елизавета и тронула свою черную как ночь кобылу.
Венгры шли, спрятавшись в "черный туман", беззвучные, словно тени, бесплотные, незримые. Но увидевший их единожды, способен следить за ними и дальше. Во всяком случае, Елизавета их "видела", хотя расстояние, ночная мгла, едва прореженная жемчужным сиянием рассвета, и обычный белый туман, кажущийся пока серым, скрывали врагов не хуже колдовской завесы.
"Ну-ну, Тригерид! Ты знаешь, старый бес, что и на тебя найдется управа?!"
– Прикажите людям вести себя тихо, и пусть держат тетивы за пазухой. Я скажу, когда наступит время!
Елизавета слезла с лошади и прошлась, вслушиваясь в себя и в ночную тишину. Все было правильно, и все шло именно так, как было предсказано.
– Ждем! – сказала она, присаживаясь на поваленное дерево.
Где-то рядом, – за деревьями, туманом и ночью, журчала вода. Там текла речка. Мелкая, неширокая, скорее разлившийся ручей, чем река.
Время в отличие от воды текло медленно. Мгновения сменялись мгновениями, чтобы уйти в прошлое, но будущее наступать не торопилось.
"Всему свое время… Время разбрасывать камни, и время их собирать…"
На краткий миг Елизавета вспомнила, что она всего лишь девочка. Девушка. Барышня. И ей стало вдруг так себя жаль, что слезы подступили к глазам. Однако это были несвоевременные мысли, и вредные чувства, и единым усилием воли Елизавета изгнала их из своего разума, который должен был оставаться незамутненно ясным, и из своего сердца, обязанного биться ровно и сильно.