Елизавета огляделась, стараясь оценить ущерб собственному войску. Как ни странно, уцелело гораздо больше скулнскхорцев и бургундцев, чем можно было вообразить, доподлинно зная, что здесь творилось всего несколько минут назад. Но многие действительно остались в седле или на своих двоих, а все пространство за рекой устилали тела венгров, на которых обрушился сквозь туман убийственный шквал длинных, с коротким оперением, стрел.
– Конунг! – Эрик шел пешком. Он весь – с головы до ног – был забрызган кровью. В кровавую маску превратилось и его лицо!
– Слава Одину, ты жива! – когда воевода нервничал, он сразу забывал, что христианин и должен благодарить господа, а не старых богов.
– Я жива, – устало кивнула Елизавета. – Похоже, Тор[68] с Уллем[69] были сегодня на нашей стороне.
– Ну, не знаю, кто ворожил нам этой ночью, – откликнулась, подъезжая, Ирина Большая, – но пару раз мне показалось, что слышу хохот Морриган – "Великой госпожи ворон"!
– Разболтались! – остановила их Елизавета. – Эрик, пошли кого-нибудь посмотреть, что там на равнине!
– Я выслал разведчиков, как только утих бой.
– Спасибо, Эрик! Ты, как всегда, золото, а не серебро! И спасибо тебе за моргенштерн, он славно послужил мне этим утром! – Елизавета протянула Эрику его внушающую ужас "звезду смерти" и только теперь увидела то, что, должно быть, видели Эрик и все остальные. Все те, кто собирался вокруг нее, подъезжая на измученных лошадях, или подходя на своих двоих через поле брани, ставшее полем смерти.
Моргенштерн был весь в запекшейся крови, а на его шипах виднелись неаппетитного вида ошметки, о происхождении которых не хотелось и думать. В запекшейся крови была и ее рука. Елизавета опустила взгляд, насколько позволял шлем. Ее грудь – выпуклый панцирь, надетый сверху, на кольчужную рубаху – была в крови, и кольчужные полы, и седло, и грива Окхе, и ее морда – все было покрыто кровью.
– Оставь его себе, конунг, – Эрик поклонился и сделал шаг назад. – Он твой! Ты… прекрасна и смертоносна, королева, я…
– Я не королева, Эрик! – остановила его Елизавета, раздосадованная и одновременно тронутая словами воеводы. – Император даровал моему прадеду Годину титул графа, забрав право именоваться конунгом.
– Император мертв, правительница! – Эрик смотрел на нее, и в его взгляде сплетались вызов и любовь, почтение и гордость. – Скулнскорх уже три поколения не подчиняется никому, и ты вправе носить титул своих предков.
– Людвиг Каген предъявил права на корону империи, – возразила Елизавета, заметив краем глаза верховых, спешащих к ним со стороны равнины.