Бежали по снегу, и снег валил на них сверху, норовя попасть за шиворот или еще куда-нибудь не туда.
"Ужас!" – но они уже почти добежали.
Пересекли двор, ворвались в короткую каменную аркаду, свернули куда-то, как показалось, прямо внутрь стены, поднялись по темной лестнице, буквально угадывая, куда ставить ноги, и оказались в залитом мраком гулком помещении.
– Зажигаем свечи! – распорядился Томас и, поставив бутылку на пол – ее днище клацнуло о камень – начал чиркать спички.
Еще пара мгновений, и загорелась первая свеча, потом вспыхнули вторая и третья. Свечи не оказалось только у Елизаветы, зато она взяла у Людо бутылку с айсвайном, а левую руку, сдвинув полу жакета, привычно положила на рукоять кинжала. После сегодняшнего приключения с оборотнем, движение это не казалось уже ни вычурным, ни мелодраматическим. Оно просто не представлялось лишним. А, между тем, Томас открывал уже тяжелую окованную железом дверь и приглашал всех, войти.
– Мы пришли! – объявил он, когда один за другим они переступили высокий порог. – Это здесь, – и Томас обвел рукой просторное прямоугольное помещение, сложенное из битого темно-красного камня на растворе. Потолок терялся во тьме, мгла, отброшенная огоньками свечей, собралась плотными клубами по углам и вдоль стен.
– Красная башня, – пожал плечами Дамаль, по-видимому, расценив молчание спутников, как недоумение и разочарование. И он был недалек от истины: все они, и уж точно Елизавета, ожидали от Красной башни чего-то большего, чем это пустое, скучное помещение.
– Без трех минут полночь, – бросила Елизавета и прошла вперед, пытаясь рассмотреть детали, но смотреть здесь было совершенно не на что. Пусто, гулко и пыльно. И еще холодно, но хотя бы не задувал ветер и не шел снег. Что, впрочем, не сильно помогало: холод залезал под одежду, грыз кости, холодил кровь.
– Э… – сказала она, испытывая некоторую неловкость. – Сейчас мне не помешал бы глоток чего-нибудь более впечатляющего. Бренди, например.
– Держи! – протянул ей уже открытую бутылку кирша Томас.
– Я следующая! – тут же заявила Тилли. – Мне тоже холодно!
– Это не то место, – поняла вдруг Елизавета, уже поднеся бутылку к губам.
– Он сказал в Красной башне, – напомнил нахмурившийся Томас. – Может быть, выше или ниже?
– Ниже! Он сказал в казематах под башней! – Елизавета глотнула из горлышка и, передав бутылку Тильде, пошла во мглу, сплотившуюся у одной из стен. Ее вело чутье, ее странная "фантазия", позволявшая порой видеть и знать то, чего не видели и не знали другие люди.
– Здесь! – постукивание подковок ее юфтяных сапожек изменилось, был камень, стало дерево.