– Здесь должен быть люк, – подошел к ней Томас. – Сейчас! – он нагнулся и зашарил по полу, подсвечивая себе огоньком свечи. – Вот!
Елизавета отошла на пару шагов в сторону, и Дамаль с усилием откинул крышку люка. Под ней клубилась первозданная тьма.
– Что там? – Людо присел на краю люка и опустил вниз руку со свечей.
– По-моему, зернохранилище… бывшее…
– Но нам надо еще ниже! – твердо сказала Елизавета.
– Ниже – только каземат Шиллинга, но там есть дверь с лестницей, – объяснил Томас. – Идемте!
– Поторопитесь! – добавила Елизавета, "прислушиваясь" к невнятному шуму, возникшему в ее душе. – У нас одна минута!
И все-таки, они спускались осторожно. В темноте, да на крутой скрипучей лестнице – дай бог, чтобы не сломать себе шею! А внизу их ожидало такое же, как и уровнем выше, пустое и пыльное помещение, и всей разницы, что здесь по углам лежали сложенные пирамидками каменные и чугунные ядра.
– Где эта дверь?
– Да, вот здесь!
– Ага!
– Поторопитесь! – крикнула Елизавета, она вдруг услышала тяжелое "бум", и поняла, что отсчет начался.
Огромное било ударило в стенку не менее огромного колокола, и звук пошел, тяжелый, плотный, вполне вещественный басовый "ом" прокатился по комнате и прошел сквозь тело Елизаветы, заставив задрожать кости, плоть, и напряженные, словно канаты в бурю, нервы.
– Ох! – воскликнула она.
– Что? – оглянулся Людо.
"Они не слышат!" – поняла она, а ее догонял уже второй удар невидимых часов.
– Быстрее! – крикнула Елизавета. – Часы бьют двенадцать!
Третья волна ударила ее в спину, когда Елизавета поставила ногу на первую ступень лестницы, ведущей в каземат.
"Четыре!.. Пять… Ше…" – показалось ей или нет, но шестой удар явно запаздывал, а когда все-таки пришел, получился каким-то долгим, протяжным, словно бы вытянутым во времени и пространстве.
– Семь! – как ни странно, Елизавета уже спустилась с лестницы, на этот раз, вероятно, для разнообразия, построенной из древнего красного кирпича.
"Что же это такое?" – она оглянулась на друзей, спускавшихся вслед за ней, и снова посмотрела вокруг.
Пустой каземат из ржаво-красного кирпича, массивные колонны и неожиданно высокий сводчатый потолок.
"Ничего особенного… Что?!" – вместе с восьмым ударом невидимых часов пришло понимание того, что тьма отступила, и каземат Шиллера заливает призрачное голубовато-зеленое сияние, усиливающееся с каждым ударом сердца.
"Я…"
Что-то шевельнулось в воздухе справа от нее. Тень, смутный образ, но ощущение движения возникло теперь и слева, и позади, а впереди, там, где метрах в двадцати от Елизаветы поднималась глухая стена, прямо на ее глазах призрачное сияние начало обретать странные формы, показавшиеся Елизавете, словно бы, знакомыми. Но додумать мысль она не успела. Как раз тогда, когда со дна памяти начал всплывать знакомый, но не узнанный пока образ, до нее докатился, наконец, девятый удар. Елизавета вздрогнула, в глазах у нее потемнело, и она, казалось, целую вечность переживала момент прохождения звуковой волны.