"Пятнадцать…"
В пятнадцать лет женился отец Людо…
Мальчик вошел в покои, отпустил жестом слугу и повернулся к последовавшему за ним Зигмунду.
– Мы уезжаем, – сказал он ровным голосом. – Ты и я. Вдвоем.
– Куда? – Зигмунд не показал, что удивлен. – Когда?
– В Задар, – ответил Людо, не отводя взгляда от глаз телохранителя. – Сегодня. Сейчас.
Зигмунд чуть наклонил голову, показывая, что понял и принял приказ.
– Поедем налегке. – Объяснил Людо. – Без слуг, без обоза. Выйдем на прогулку, но не вернемся. Надо сесть на корабль… В простых плащах…
– Дорога будет тяжелой, – Зигмунд чуть повел подбородком, – и опасной.
– Тем лучше, – пожал плечами Людо. – К тому времени, как мы доберемся до Ерно, я или стану мужчиной, или сдохну. Что скажешь?
– Мы выезжаем через час.
Об исчезновении князя Людо стало известно лишь перед закрытием городских ворот. Искали мальчика, однако, без энтузиазма, с ленцой, предполагая, что он просто задержался в каком-нибудь из близлежащих замков или заночевал, припозднившись, в одной из окрестных деревень. Лишь на следующее утро стало ясно, что "княжонок" просто сбежал. Допросили слуг, осмотрели княжеские покои, прошли по следу и, с удивлением, обнаружили, что мальчишка все сделал обдуманно и не без блеска. Не взял ни одежды, ни ценных, но неудобных в путешествии налегке вещей, прихватив, лишь деньги да драгоценности, и растворился в нетях вместе со своим молчаливым телохранителем-германцем. Лошадей беглецы оставили на коновязи припортовой гостиницы, а сами отплыли на когге из Трапзона, возвращавшемся с товарами на родину. Догнать их теперь нечего было и думать. Их и найти-то сейчас было крайне затруднительно. Иди, отыщи в бескрайнем просторе крошечное суденышко, идущее по обычаю трабзонских кормчих не вдоль побережья, а прямо "сквозь море"!
– А много ли у мальчишки было денег? – раздосадованный герцог Лоон не называл теперь Людвига князем даже ради приличия.
– Семьсот тройных золотых, – коротко ответил дознатчик.
– Семьсот? – недоверчиво переспросила принцесса, начинавшая понимать, что не зря тревожилась. Сердце, ее сердце не обманешь. Вот только голос его зачастую невнятен. Она и не поняла.
"Как жаль…"
– Семьсот, моя светлая госпожа, – склонился в глубоком поклоне дознатчик. – Их его светлости князю, оказывается, еще прошлым годом из дому прислали.
– Зачем же князь Гвидо стал бы посылать внуку такую прорву денег? – Граф Сновид мог проявлять несдержанность и даже грубость, когда это отвечало его интересам, но он был весьма неглуп и обладал отменной интуицией. Вот и сейчас он ни разу не назвал Людо князем, однако и оскорбительных замечаний, типа тех, что позволял себе Лоон, не отпускал.