Как уже говорилось, общежитие оказалось закрыто, а мне надо было где-то ночевать. Чуть ранее до меня дошли слухи, что с Пельц сняли все обвинения и с богом отпустили домой. Поэтому я с чистой совестью отправился к Зое, надеясь, что меня там, по крайней мере, не окончательно забыли. Поднявшись на верхний этаж, я позвонил в дверь условленным звонком. Мне почему-то не ответили. Рассудив, что за три с лишним года многое могло поменяться, я стал названивать в дверь на разные лады, в том числе даже и сигналом «СОС» – три коротких, три длинных, три коротких. Однако мне так никто и не ответил, за дверью царила мертвая тишина.
Я решил спуститься вниз, к Загорскому, но в последний момент передумал. Мало того, что я обременил его своей просьбой, мало того, что именно он, по-видимости, отбил Зою из цепких лап советской власти, но теперь еще я буду узнавать у него, почему квартира Пельц вечером пустует. Нет, это было совершенно невозможно.
Я пошел куда глаза глядят и, кажется, нашел в ту ночь ночлег у каких-то полузнакомых людей. Впрочем, нет, какие там люди! Просто я помог одной курсистке-медичке подтащить мешок с мукой, она сказала: оставайтесь, куда же вы посреди ночи? После недолгих размышлений я остался. Вы спросите, конечно, почему я не пошел к Покровскому? На это я отвечу просто: не знаю. Кажется, я даже пошел, но его не было дома. Положительно, это была удивительная ночь – к кому бы я ни пришел, никого не оказывалось на месте.
Тасю я, в конце концов, отыскал, и даже несколько дней мы смогли ночевать вместе в общежитии, в комнате уборщицы Анисьи. Это дало нам возможность хотя бы немного оглядеться, и, как только кончился мой миллион, я отправился устраиваться на службу. Стоит ли говорить, что в Москве никто не ждал бывшего врача и начинающего литератора с распростертыми объятиями. Конечно, я не рассчитывал устроиться в Совнаркоме комиссаром продовольствия, но надеялся получить хотя бы работу дворника или истопника. К моему удивлению оказалось, что все подобные места уже заняты разными проходимцами, так что приличному человеку приходилось довольствоваться, чем бог на душу положит.
У меня имелось удостоверение Владикавказского подотдела искусств, где я некоторое время служил. Я подумал, что неплохо было бы устроиться в какое-нибудь родственное заведение. Такое заведение я отыскал очень скоро, располагалось оно на Сретенке, в здании акционерного общества «Россия». Ирония судьбы, подумал я тогда, России нет уже четыре года, а здание до сих пор стоит. Впрочем, я был не вполне прав. Какая-никакая Россия все еще существовала, правда, называлась она Советской. Но между тем, что было, и тем, что стало, разница оказалась как между государем и милостивым государем.