Хэй Лубин, рискуя жизнью, навис над ним, вытащил бинт, сноровисто перевязал, старясь посильнее пережать выше раны, чтобы кровь не шла слишком уж густо. Золтан кивнул, взялся правой рукой за ручку пулемета, пытался опереться на левую, но вскрикнул и повалился. Несколько секунд лежал, пытаясь отдышаться.
– Не держит, – сказал, – не держит рука.
Ужаснулся Хэй Лубин, задрожал. Ая-яй-яй, как нехорошо вышло, как плохо! Не может опереться наводчик, не может и стрелять. Нет пулеметного прикрытия, не могут наши в атаку идти. Что делать теперь бедному ходе? Известно что: то же, что и всегда – подхватился да бежать. Но нет, постой, ходя, не спеши. Ты побежишь, а что с Золтаном будет? Он раненый, ни стрелять, ни бегать не может. А ну как беляки в контратаку пойдут? Дойдут до пулеметного гнезда, захватят еще живого наводчика, запытают до смерти. Нет, так не годится, нельзя бежать. Хватит, набегались. Свинья бежит, собака бежит, ходя не бежит.
Буквально пару секунд думал Хэй Лубин и надумал свернуть шинель и положить ее под грудь Золтану. Тогда опора не нужна, можно одной рукой стрелять. Все сделал ходя, как надо. Хотя Золтан стонал и ругался слабеющим голосом, сам затащил его на шинель – откуда только силы взялись. Сам зарядил пулемет, лег рядом.
– Бей! – велел ходя Золтану. – Можно.
Золтан скрипнул зубами, преодолевая боль, приложился к пулемету. Тра-та-та! Тра-та-та-та! Но попусту трясся пулемет, зря жал на гашетку подстреленный наводчик. Не мог он одной рукой удержать орудие, все пули уходили куда-то в небо, в пустоту. Увидев это, обмер товарищ Хэй. Что же делать теперь? Как сказать наводчику, что все зря, что мимо?
Но тот и сам все понял. Отпустил ручку, упал ничком.
– Все, – сказал чуть слышно, – отстрелялись мы с тобой, ходя.
Ходя заплакал, размазывая слезы по чумазой физиономии. Жалко было ему Марека, жалко Золтана, жалко пулемет… А жальче всего было себя, что не побежал, как обычно, прочь, попался на удочку судьбы, застрял в пулеметном гнезде. И вот теперь умрет он, и никто ему не поможет.
Золтан, хоть и не смотрел на него, почувствовал, что ходя плачет.
– Не плачь, ходя, – сказал. – чему быть, того не миновать.
И добавил еще что-то по-венгерски, чего понять было никак нельзя. Тут ходя шмыгнул носом и с ненавистью посмотрел вперед, туда, где прятались белоказаки. Посмотрел и увидел такое, что сердце похолодело.
Беляки уже не скрывались в окопах, держа оборону. Поняв, что пулемет не работает больше, собрались они с силами и пошли в атаку. Красные пятились, огрызались, отстреливаясь, но противник превосходил числом. Еще метров триста, ну пятьсот – и белые отшвырнут наших за пулеметное гнездо. А там уже погибнет и Золтан, и пулемет, и сам ходя.