Я совсем было уже хотел откланяться, но, видимо, гипнотическими способностями обладал не только я, но и сама Алла. Каким-то загадочным образом вышло так, что куда-то делся Ганцзалин, мы остались с ней в квартире вдвоем, и у нас вышло именно то, что потомки будут называть «разговор без китайца».
Впрочем, распространяться об этом я не намерен и даже жалею, что проговорился – но из песни, как гласит пословица, слова не выкинешь. Скажу лишь, что мне было немного жаль Аллу: ясно, что такая женщина чувствовала себя неважно в голоде и холоде военного коммунизма. Ее бы на самом деле в Париж отправить, там бы она расцвела. Хотя, если этот ее жених действительно таков, как я подозреваю, ничего хорошего ее там не ждет. Разочарование, предательство, отчаянье… «Горе! Горе! Страх, петля и яма для того, кто на земле родился, потому что столькими очами на него взирает с неба черный…» – писал Николай Гумилёв. Любопытно, где он сейчас, чем занят? Зная немного характер поэта, не удивлюсь, если ввязался в какое-нибудь сомнительное предприятие, в какой-нибудь Союз спасения отечества или что-нибудь в этом роде. Зная также характер большевиков и в особенности их карающего меча – чекистов, – могу сказать, что добром это для Гумилёва не кончится.
* * *
Кстати, о чекистах.
– Ганцзалин, нет ли у тебя ощущения, что за нами следят? – это я спросил, уже вернувшись домой из соблазнительного гнездышка Аллы Вадимовны.
– Ощущение есть, уверенности нет, – после некоторой паузы отвечал Ганцзалин.
Он был прав. Мы вдвоем могли обнаружить любую слежку, даже самых опытных филеров. Но не обнаружили почему-то. Было только крайне неприятное и даже тяжелое чувство присутствия чего-то трудно объяснимого, но весьма опасного.
Обычно в таких случаях мы разделяемся – я продолжаю расследование как ни в чем не бывало, а Ганцзалин в это время следит за мной с максимально далекого расстояния. И так, наблюдая за мной, он рано или поздно обнаруживает ищеек, идущих по моему следу. Однако в этот раз разделяться мне почему-то не хотелось. Во-первых, помощник мой, как известно, горазд попадать в сомнительные истории. Несмотря на его блестящую подготовку, более невезучего человека представить себе сложно. Пока он находится рядом, его невезение как бы ослабляется моей везучестью. Но стоит ему отойти на некоторое расстояние – пиши пропало. Впрочем, в этот раз я думал даже не об этом. В этот раз я чувствовал, что неведомая опасность преследует нас обоих. Она выглядывала черным глазом с чердаков, таилась по подвалам, стерегла в подворотнях и в любой момент готова была взорваться пистолетным выстрелом, ножевым ударом и даже смертным приговором расстрельной тройки. Нет-нет, рисковать мы не будем, мы будем осторожны, как всегда, и даже еще более.