По ночам я зажигал свечку и рассказывал псу об ангелах, охранявших наш покой, как они опускаются на снежные вершины за деревней и обдумывают наши судьбы. Рыжий пес слушал внимательно и не сводил с меня грустных глаз. Когда я просыпался, он уже был на лапах и лакал воду из лужи у порога.
Дождь закончился также внезапно, как и начался. Вернее, надо полагать, не закончился, а взял передышку. Было видно по серому зловещему небосводу, висевшему низко-низко, как теряющий опору потолок.
Нужно было раздобыть продуктов, и я решил обшарить несколько соседних домов. Благо у меня появился помощник. Я поручил рыжему псу подавать сигнал, если заметит что-либо подозрительное, а сам принялся добывать трофеи. К исходу вечера натаскал столько провианта, что можно пережидать дождь несколько недель. В основном это были остатки круп и консервы.
К ночи дождь так и не начался. Тогда я взял ружье, зарядил и вышел со двора. Рыжий пёс увязался следом. Я не стал его прогонять, а объяснил, куда идем:
– Это будет похоже на охоту. Только нам в любом случае не удастся никого подстрелить. Да это, знаешь ли, и не главное. Просто у каждого свои счеты с темнотой. Я должен отдать ей должок за нашу жизнь. По выстрелу за каждый год с начала военных действий.
Пёс внимательно слушал и шел рядом. Несколько раз я поскальзывался и чуть не падал. Кругом было тихо и сыро, лишь на краю темного неба сверкала зарница.
Наконец, выбрав место, я выждал паузу и разрядил ружье так, словно это могло что-то изменить в мире. Грохот моего выстрела слился с громом. В небе полыхнула молния, потом еще одна и с неба обрушился целый шквал воды, будто я сделал там огромную дырку.
Рыжий пес даже не тявкнул и не вздрогнул, и если бы не он, я бы вряд ли нашел дорогу домой. Вслед за ним я пробирался сквозь буйство стихии на четырех конечностях. Однако я ликовал. Наверное, потому что рядом был друг, и еще казалось, что я все-таки достал эту чертову темноту. Из ее раны хлынула ее темная кровь.
– Ха-ха-ха! – смеялся я. – Ха-ха-ха! Я все-таки тебя достал! Достал!
Мы вползли домой мокрые и грязные, кое-как обтерлись и вскоре закатили настоящий пир из рыбных консервов. После обильного ужина я уснул в кресле как убитый.
Пробудился я от неистового лая, открыл глаза и увидел человека. Он держал ружье, наведенное прямо на меня, и хмурился, словно не понимая чего-то важного. Одет человек был, как североамериканский бродяга, но на ногах имел добротные высокие башмаки из хорошей кожи. С моим ружьем в руках он походил на зверобоя, который несколько дней кочевал по лесам и полям в поисках добычи. Он явно был с той стороны и пришел чем-нибудь поживиться.