Стенин снова обратил взор на альбомный лист. Через какое-то время принялся рисовать — нервно, почти бездумно. Его не оставляла мысль, что он в любую секунду опять ощутит чей-то взгляд.
А потом он услышал громкий стон. Вздрогнул, выронив карандаш. Ему понадобилось время, чтобы сообразить: этот звук издаёт Пелагея! Девчонка проснулась!
Поднявшись с кресла, Стенин поспешил в спальню. Открыл дверь ключом, который теперь постоянно носил с собой, вошёл и включил свет. Пелагея сидела на кровати, сгорбившись, чуть покачиваясь и издавая звуки одновременно похожие на стон и на вой.
— Эй! Спокойно, всё хорошо! — произнёс Стенин. Он рассудил, что девчонка испугалась, когда очнулась в тёмной комнате, и выругал себя за то, что не продумал всё как следует. Нужно было включить свет в ванной комнате и оставить дверь приоткрытой.
Пелагея умолкла, посмотрела на него. Глаза у неё были мутные, заглянув в них, Стенин подумал об осенних лужах, в которых отражается пасмурное небо. Она медленно моргнула, лицо сморщилось.
— Я... не дома, — сказала Пелагея безжизненным голосом. — А где я?
Меньше всего Стенину хотелось что-то ей объяснять. Серьёзный разговор он решил отложить до того времени, когда она начнёт хорошо соображать. А пока...
— Ты в гостях, — пошёл он по пути обмана. — Пришла в гости и уснула.
— Да? А где... где все?
Стенин даже не пытался вникнуть, кого она имела в виду. У него сейчас было одно желание — чтобы девчонка опять уснула.
— Ложись, ещё поспи.
— Не хочу, — казалось, мышцы её шеи настолько ослабли, что с трудом удерживали голову. — Я хочу ещё выпить.
Стенин подошёл к тумбочке, налил из пластиковой бутылки в пластмассовую кружку тыквенного сока.
— Вот попей.
Пелагея взяла кружку, поднесла к губам и в этот момент её руки задрожали, немного сока выплеснулось на колени. Она как-то заторможено выругалась и с жадностью осушила кружку.
— Ещё? — спросил Стенин.
Секунд десять Пелагея молчала, словно пытаясь сообразить, что только что выпила, потом буркнула недовольно:
— Это не то... Я хочу выпить. Я сейчас за самогонкой схожу, только... только у меня бабок нет... У Лешего нормальная самогонка, я сейчас к нему... — она встала с кровати, пошатнулась и снова села. — Сейчас... сейчас схожу... Я быстро, одна нога там, другая... — икнула, — другая тут.
Глядя на неё, Стенин рассудил, что ему тяжко придётся в ближайшее время. Впрочем, иного он и не ожидал. Как говорится, назвался груздем...
— Я сейчас, — продолжала бормотать Пелагея, бессмысленно глядя в пол перед собой и чуть покачиваясь.
Стенин вышел из комнаты, не забыв закрыть дверь на ключ. Скоро вернулся с бутылкой пива, в которую добавил снотворного. Он считал, что у пагубных пристрастий должен быть финальный аккорд — последняя сигарета, последняя рюмка, последняя бутылка пива. Это как жирная точка в конце печального повествования. Так что, отдав пиво Пелагее, он верил, что поступает разумно.