Следует отметить, что раскол практически не породил проблем на уровне приходов, за исключением тех немногих случаев, когда взгляды священника и паствы расходились или когда два священника с разными мнениями претендовали на одно и то же место. В большинстве случаев, однако, подобные конфликты приводили к созданию в одном городе или местности и карловицких, синодальных, и «евлогиевых», митрополичьих, приходов, а верующие посещали тот, который казался им более предпочтительным. Подобное относительно мирное решение стало возможным благодаря «федералистской» традиции православия. В отсутствии единой центральной власти, каковой являлось для католиков папство, смешанная юрисдикция не оказывала существенного влияния на отдельные приходы и их отношения со своими прихожанами. После изучения источников, в особенности мемуаров, создается впечатление, что раскол имел ощутимые последствия только для высших иерархов и светской элиты эмиграции. Что касается последней, то личные качества митрополита Евлогия сделали его бесспорным лидером православия в изгнании. Даже после прихода к власти нацистов, когда организации эмигрантов в Германии перешли под контроль крайне правых монархистов, в церковных делах он сохранил свое влияние. Во время войны, в период оккупации Евлогий сумел сберечь как достоинство своей церкви, так и собственную честность, несмотря на попытки нацистских приспешников заставить его благословить действия германских властей. Во всех практических вопросах влияние и власть Синода в Сремски Карловицах ограничивались Югославией, Балканами и приходами (или клиром), непосредственно связанными с монархическими организациями (объединения ветеранов, детские дома, кадетские корпуса). Можно отметить, хотя это и выходит за рамки этого исследования, что главный русский религиозный центр в Соединенных Штатах, монастырь в Джорданвилле (Нью-Йорке), сохранил связь с Епископским Синодом, а русская церковь в Америке пережила раскол после того, как ряд перемещенных лиц из Югославии и некоторые представители духовенства из числа сторонников Епископского Синода обосновались после 1945 г. в Соединенных Штатах.
Русская церковь традиционно состояла из относительно небольших приходов, что объясняет огромное их число в империи. Эта черта была, пожалуй, еще более характерна для Русского Зарубежья, поскольку эмигранты селились в чужом окружении маленькими разбросанными группами. В результате эмигрантские приходы также были небольшими, бедными, зачастую ютились во временных помещениях. Демографические и социальные условия, о которых мы говорили выше, сделали многие приходы недолговечными, некоторые годами не имели постоянного помещения. Только центральные храмы в главных столицах Европы (и в Харбине), построенные до 1914 г. при дипломатических миссиях и в русских колониях, продолжали действовать и объединяли большое число эмигрантов. Наиболее известным среди них был Собор св. Александра Невского на улице Дарю в Париже, где служил митрополит Евлогий. Нередко, особенно в отдаленных местах, приходы состояли всего из нескольких десятков человек, службы проводились в переоборудованных жилых помещениях или складах. Часто один священник обслуживал несколько подобных церквей, переезжая из одной в другую. Такая ситуация была типичной для угледобывающих районов Франции и Бельгии. Это обстоятельство также объясняет, как эмигрантской церкви удалось обходиться небольшим, почти непополнявшимся числом лиц духовного звания; кроме того, один священник вынужден был обслуживать несколько приходов и в силу причин финансового характера.