Сходную, однако в данном случае менее общественно значимую роль играло Свободное религиозно-философское общество, созданное Бердяевым в Берлине в 1922 г., которое было преобразовано в академию, носившую то же название, и приняло участие, как мы знаем, в основании семинарии и Института св. Сергия. То же самое можно сказать о «Православном деле» и связанном с ним «Круге», поскольку они совмещали духовно-интеллектуальную деятельность с общественной активностью. Были и другие группы, носившие более светский характер. Несмотря на то, что цели их деятельности не носили строго церковного характера, их отличал повышенный интерес к религиозным и духовным проблемам. В качестве примера можно назвать собрания, происходившие в домах частных лиц, например у Лот-Бородиной, у Мережковских, а также публичные собрания кружка «Зеленая лампа». Другая группа еженедельно собиралась в доме Бердяева в Клемаре, пригороде Парижа. Сюда приходили представители русской и французской интеллигенции, интересующиеся православной церковью и ее философией личности, самыми известными среди которых были Жак Маритен и д’Эрбиньи. На эти встречи у Бердяева походили еженедельные собрания в доме Жака и Раисы Маритен в Медоне, которые посещал такой влиятельный публицист, как Эммануэль Мунье (редактор журнала «Эспри»), Сам Бердяев, а также другие русские эмигранты, например А. Койре, В. Вейдле, приглашались на коллоквиумы в Понтиньи, являвшиеся важным элементом французской и вообще европейской интеллектуальной жизни 20-х и 30-х гг. Бердяев выступил инициатором проведения ряда коллоквиумов с представителями французской интеллигенции, связанными с «Кайе де ля Кензен», в ходе которых ставились и обсуждались не только вопросы духовной жизни, но также исторические и социально-политические проблемы. В данном случае, однако, русские, как представляется, чаще просто делились информацией, нежели активно участвовали в диалоге.
Этот момент заставляет нас затронуть более широкий вопрос о контактах интеллектуальной общественности западных стран с эмигрантами и о ее влиянии на оказавшуюся в изгнании русскую интеллигенцию. Здесь мы обратимся к рассмотрению духовно-религиозных течений, которые развивались в Западной Европе в 20-е и особенно, в 30-е гг. Лишь проблемы морального и социального характера безусловно представляли взаимный интерес, позволяя православным эмигрантам и их католическому или протестантскому окружению находить общий язык. С начала века, а точнее с момента появления энциклики Льва XIII « Rerum novarum», положения которой были подтверждены и усилены в 1931 г. в «Quadrogesimo Anno» Пия XI, ничто так не волновало умы мирян и клира на католическом Западе, как проблемы, созданные индустриализацией, угроза новых разрушительных войн, нависшая над миром. Во Франции эта тенденция наметилась еще до 1914 г. с появлением сочинений Леона Блуа и Шарля Пеги. Общественная мысль католической интеллигенции получила импульс к развитию, что нашло отражение в популистских и протосоциалистических взглядах, выраженных Марком Санье в его журнале « Борозда» («Le Sillon»). Под воздействием великой войны и Депрессии дискуссия, развернутая журналом Эммануэля Мунье «Эспри», приобрела политическое звучание. К позиции последнего примыкали еще более воинственно настроенные в вопросах политики группы, издававшие «Ордр нуво» и «Труазьем форс», среди членов которых следует упомянуть Дени де Ружмона, социалиста-протестанта Андре Филипа и энергичного Жоржа Изара.