Англо-американский протестантизм также оказал влияние на эмигрантские религиозные интеллектуальные круги. Его влияние в основном выражалось в практической помощи, в чем мы уже могли убедиться, рассказывая об ИМКА. Не узко конфессиональная, но отчетливо христианская и протестантская ориентация ИМКА и Всемирной христианской студенческой федерации, их активная позиция обрели конкретную форму в движении за «христианизацию жизни» и способствовали повороту православной церкви к реальностям и нуждам Русского Зарубежья. Ни ИМКА, ни разнообразные англиканские организации, которые имели контакты с русскими, не были резко критически настроены по отношению к существовавшему на Западе социальному и экономическому строю, не противостояли ему. Однако их глубокая обеспокоенность теми социальными и экономическими проблемами, с которыми столкнулись в этот период многие люди, необходимость более активно искать средства для их преодоления, которые могли бы оказаться особенно полезными в будущем, вдохновляли многих эмигрантских общественных деятелей и мыслителей.
Мы уже упоминали о попытках сближения, предпринимавшихся православными и англиканами. Они представляют собой лишь одно из проявлений более широкого экуменического движения, набравшего силу в 20-е гг. Инициаторами этого движения выступили протестанты, и наибольший резонанс оно получило в тех странах, где они преобладали. Оно, однако, стремилось охватить все христианские конфессии и рассчитывало наладить контакты с великими восточными религиями. Римско-католическая церковь отказалась от участия в межконфессиональном диалоге, заявив, что он подрывает и выхолащивает основные догматы христианства. Русская православная церковь в изгнании решила присоединиться к экуменическому движению, побуждаемая к этому собственным опытом и более тесно в отличие от православных церквей в Болгарии, Греции и Югославии связанная с западным миром. Фактически же можно говорить лишь об активном участии Западной митрополии, возглавляемой Евлогием, тогда как Синод в Сремски Карловицах в силу целого ряда причин остался в стороне, а Московский патриархат не мог присоединиться к нему из-за противодействия советского правительства.
Русские эмигрантские иерархи и духовенство принимали участие в экуменических конгрессах в Лозанне и Стокгольме и вошли в состав комиссии, созданной в соответствии с заключительным актом Лозаннской конференции. Таким образом представители интеллигенции Русского Зарубежья С. Булгаков, Г. Флоровский, Н. Зернов, А. Карташев и Н. Владиславцев (если назвать только самых известных) оказались вовлеченными в экуменическое движение (и с большим энтузиазмом возобновили свое участие в нем после окончания второй мировой войны). Это участие, разумеется, предоставляло лидерам эмиграции практические возможности для завязывания контактов с известными церковными деятелями, которые могли иметь влияние на принятие решений, касающихся оказания материальной и правовой поддержки русской эмиграции (например, на Лигу Наций и Комитет Нансена), и содействовать сбору средств на деятельность русской православной церкви за рубежом. Эти контакты способствовали также приобретению опыта и расширению интеллектуальных горизонтов эмигрантской интеллигенции. Русские, принимавшие участие в экуменических конференциях, рассказывали о них на страницах журналов, имевших широкое хождение среди эмигрантов. Довольно обширные отчеты публиковались также на страницах ежедневных газет («Возрождение», «Последние новости», «Сегодня»). Эмигранты также получали возможность путешествовать, если не возникало сложностей с получением виз и с финансированием поездок. В протестантских кругах и в рамках экуменического движения русская эмиграция играла активную роль и могла вносить свой, пусть и скромный, вклад в культурную и религиозную жизнь Запада в межвоенный период.