Первый номер открывался обширным редакционным заявлением, очевидно написанным Бердяевым и отразившим его собственные взгляды и политику журнала. В заявлении редакции прозвучали следующие моменты: несмотря на раздробленность и материальную нужду, эмиграция должна решить важную созидательную задачу. Интеллигенты Русского Зарубежья, хотя и сохранили свободу, вряд ли были материально обеспеченнее своих коллег, которые остались в советской стране, они не испытывали чувства превосходства по отношению к тем, кого угнетало безбожное большевистское государство. Экономическую нужду, которую испытывали изгнанники, можно было воспринимать как тайную благодать, ведь революция означала банкротство старого режима, причем не только политическое, но и социально-экономическое; в конкретном плане она положила конец коррупции, порожденной мелкими, обывательскими, буржуазно-материалистическими проявлениями современного капитализма и современной культуры. Более того, революция способствовала разрыву порочного союза между церковью и государством, содействуя тем самым подъему духовности, возрождению чистого православия и религиозной жизни, не отягощенной ложным отождествлением с делами государства. Короче говоря, революцию нельзя было отрицать, бессмысленно игнорировать; несмотря на те страдания, которые она принесла народу и в особенности интеллигенции, пути назад не было, и это обстоятельство определяло особую роль эмиграции. Изгнанники, пользующиеся свободой слова, недоступной их соотечественникам в России, должны воспользоваться этими благоприятными обстоятельствами и упорно трудиться во имя духовного возрождения народа, за новую русскую культуру, генетически связанную с православием.
Все это, как отмечалось в заявлении редакции, диктует необходимость придерживаться двойственного подхода к создавшейся исторической ситуации. Это связано, с одной стороны, с неприятием капитализма и дореволюционного порядка, а с другой — с попыткой очертить социально-философскую перспективу и программу на постреволюционный период. Следует избегать ностальгии по всему, что в итоге предопределило судьбы эмиграции, поскольку революция была наказанием, ниспосланным русской интеллигенции и элите за греховность их ошибок и поступков. Постреволюционный порядок должен основываться на очищенной православной церкви и творческом духе. В этой связи принципы и программы не должны ограничиваться исключительно соображениями политической целесообразности, но создавать прочную базу, необходимую для духовно созидательной интеллектуальной работы. Наконец, поскольку судьбе было угодно, чтобы эмигранты оказались в чужих странах, в окружении других народов, им следует учиться у последних, особенно в том, что касается религиозной жизни и религиозной практики. Очевидно, однако, что им не следует отказываться от своей исторической традиции национального культурного наследия или принижать его значение — напротив, нужно упорно и энергично бороться с угрозой денационализации. Будущая православная церковь должна быть воссоздана на принципах дружбы