Большинство признанных историков-эмигрантов также имели явные приоритеты, если речь шла о прошлом России. За исключением чисто церковных авторов, они лишь бегло касались эпохи Киевской Руси. Даже Вернадский до 1945 г. писал о ней лишь в контексте связей с евразийской степью. Милюков в посмертно изданном томе «Очерков» довольно подробно остановился на древнейшей истории славян и процессе их расселения, но не проявил заметного интереса к Киевскому государству. Периоды феодальной раздробленности и татаро-монгольского ига, как и в большинстве дореволюционных работ, не получали достаточного освещения. С другой стороны, эмигрантские исследователи не проявляли большой симпатии и к Московскому государству 1400—1600 гг., хотя и признавали позитивное значение процесса «собирания русских земель»>23. Даже когда историк-любитель И. Бунаков (Фондаминский) окрестил Московскую Русь «азиатским» сверхцентрализованным государством, что для большей части интеллигенции было явно негативным обозначением, возражения, как правило, сводились к тому, что не все в Московском государстве было следствием авторитарного правления царя (или результатом деятельности его окружения), что прежде всего благодаря особым формам организации русского общества удалось достичь всех тех позитивных результатов, которыми был отмечен этот период>24.
Историки-эмигранты, как и их либеральные предшественники в дореволюционной России, подвергали Московское царство суровой критике, поскольку оно ассоциировалось с господством церкви в области культуры и зарождением самодержавия. Практически неограниченная власть царя, проявившаяся в жестоком разгроме вольных городов Новгорода и Пскова, отмеченная произволом и жестокостью тирания Ивана IV, опричнина, столь живо напоминавшая о большевиках, не находили у них оправдания. Более того, традиции самодержавия оказались настолько сильными, что наложили неизгладимый отпечаток на все последующие столетия, вплоть до 1917 г. Как показал Милюков в своей первой монографии (это отмечал в свое время и Ключевский), методы правления Петра Великого нельзя понять вне контекста Московского государства. Самодержавие послужило тем инструментом, при помощи которого Петр проводил в жизнь свои реформы, и именно в силу этого обстоятельства его реформы и преобразования приняли искаженные формы и раскололи Россию на две нации.
Подобной двойственностью были отмечены и оценки петербургского периода. Основным его достижением признавалось создание основ и стержневых моделей развития современной русской культуры, в особенности великой литературы. Он удостоился похвалы и за то, что вывел Россию на путь модернизации и европеизации, — путь, который был столь резко обрублен войной и революцией. Существовала, однако, и оборотная сторона: русское самодержавие явилось основным барьером на пути либерализации и модернизации общественной жизни. Оно лишало интеллигенцию свободы слова. Революция, таким образом, в немалой степени была вызвана политикой Романовых — их недальновидной приверженностью бюрократическим и самодержавным методам правления, их искаженным и ограниченным взглядам на культуру.