полагаю, что это поколение детей, несмотря на то, что они говорили по-русски и были знакомы с культурой страны, откуда приехали их родители, уже не принадлежали к Русскому Зарубежью.
В ином смысле выражение «молодое поколение» обозначает тех, кто начал профессиональную подготовку в России, но закончил ее уже за границей. Именно для них в центрах диаспоры были основаны учебные заведения и русские университеты. Среди них несколько историков sensu stricto, они заняли видное положение в науке лишь во время и после второй мировой войны. Их научная деятельность, таким образом, хронологически выходит за рамки нашей работы, хотя как специалисты они сформировались в изучаемый нами период. В этой связи о них следует здесь упомянуть. Как уже отмечалось, С. Пушкарев закончил свое образование в Праге, где и написал свой основной труд о крестьянском самоуправлении, там же он вел и преподавательскую деятельность. После войны уже в США он опубликовал несколько обзорных работ и ряд интересных статей, в которых, продолжая линию своего учителя А. Кизеветтера, обращал особое внимание на роль местной администрации и общественных институтов. М. Карпович, работавший в Праге над диссертационной работой, впоследствии преподавал в Гарвардском университете, придерживался историографической ориентации либерально настроенных эмигрантских ученых — Милюкова, Кизеветтера и Маклакова. Два медиевиста, представители молодого поколения — М. Шефтель, учившийся в Брюсселе у А. Экка, и Н. Андреев, выпускник Семинара имени Н. П. Кондакова, также подчеркивали в своих трудах значение местной и общественной инициативы и их юридической основы как в средние века, так и в Думский период. Именно этому поколению молодых исследователей после 1945 г. было суждено стать учителями западных историков — специалистов по истории России. К этой группе могут быть отнесены также учившиеся и работавшие в США À. Мазур, Г. Ланцев и М. Флоринский (некоторое время обучавшийся также в Англии). Они не принадлежали к Русскому Зарубежью, поскольку сразу стали членами американского научного сообщества. В. Леонтович, чья деятельность также приходится на послевоенный период, получил профессиональную подготовку в университетах Германии.
В этой связи целесообразно сделать несколько замечаний о влиянии историков-эмигрантов на изучение русской истории на Западе после второй мировой войны. Из всего сказанного выше следует, что эмиграция не имела сколько-нибудь обширных контактов с научной средой и исследовательскими учреждениями европейских стран (еще в большей степени это относится к Харбину с его китайским и маньчжурским окружением). К эмигрантам проявляли интерес только тогда, когда дело касалось позиции Советского Союза в международных делах. Внимание, которое проявляли к советскому «эксперименту» коммунисты и их сторонники, никогда не затрагивало общества эмигрантов, скорее наоборот, оно лишь углубляло их изоляцию от иностранного окружения.