света, о чем свидетельствует, например, история Дальнего Востока. Эти примеры, различные по времени и месту, не всегда сопоставимы с нашим случаем, тем более что сведения о них фрагментарны. Более надежные параллели можно обнаружить в истории Нового времени, для изучения которого имеются более многочисленные и достоверные источники.
Великий религиозный кризис и раскол в западном христианстве, явившиеся результатом протестантской Реформации, стал причиной вынужденного бегства по религиозным мотивам многих групп людей. Большинство их были малочисленны и не несли с собой на новое место жительства достаточно мощной и ярко выраженной культуры, которая способна была бы создать нечто новое. Одно «общество в изгнании», однако, не только сумело в течение некоторого времени сохранять свой образ жизни и свою обособленность, но оказало мощное культурное воздействие на свое новое окружение. Речь идет о так называемом Великом бегстве (Grand Refuge), изгнании и переселении французских гугенотов, последовавшими за отменой Людовиком XIV Нантского эдикта в 1685 г.
Grand Refuge также было обществом в изгнании в том смысле, что его члены принадлежали практически ко всем социальным группам и классам, составлявшим протестантское меньшинство во Франции. В отличие от русских эмигрантов, однако, гугеноты никогда не питали надежд на возвращение во Францию. В изгнании предприимчивые и удачливые гугеноты сохранили свои занятия и традиции, в особенности это относится к интеллектуальной элите. Достаточно вспомнить их вклад в экономическое развитие многих германских государств, в особенности Бранденбурга-Пруссии. Столь же значимой была интеллектуальная деятельность изгнанников прежде всего в Голландии, где они имели возможность публиковать свои сочинения. Изгнанники-гугеноты сыграли наиболее важную и активную роль в распространении идей французского рационализма и морализма XVII в. Эти идеи явились наиболее значимым компонентом будущего Просвещения. Кроме того, они внесли свой вклад в распространение методов критики библейских текстов и идеи веротерпимости. В отличие от русских эмигрантов, французских réfugiés охотно принимали в тех странах, которые предоставили им убежище, это способствовало их быстрой интеграции в элитарные слои зарубежных обществ. Прежде всего были приняты специальные законы, призванные сохранить им те правовые преимущества и гарантии, которые они некогда имели во Франции. Вскоре эти постановления устарели, но оставили след в законодательстве и юридической практике стран, принявших гугенотов. Процесс их интеграции в структуру новых обществ был завершен в течение жизни одного поколения, хотя потомки беженцев продолжали говорить на французском языке, который, впрочем, на протяжении XVIII —XIX вв. был языком всех образованных людей. Они по-прежнему проявляли интерес к французской литературе и культуре, знания о которых они распространяли среди своих новых соотечественников.