– Нет, – покачал головой капитан Асбьёрн, – я же не хочу бунта! Такую новость разнесут по обе стороны Великого Солнца за считаные часы, так что ни о каком эффекте внезапности не будет и речи. Тем более мы еще слишком мало знаем. Нужно, чтобы кто-то выяснил обстановку на месте, – он посмотрел на Сольвейг, а затем на меня с каким-то тревожным, пульсирующим напряжением. – Вам нужно отправиться в сектор «Асс».
Снова переглянувшись, мы с Сольвейг молча кивнули. Прощаясь, капитан Асбьёрн сказал:
– Вы не мои люди, поэтому я вынужден просить отправиться вас. Я не могу посвятить никого из своих подчиненных, – он на секунду замолчал, а затем сказал. – Никто больше не должен ничего знать.
26 ноября 2774 года
Мы стали готовиться к отправлению. Капитан Асбьёрн прислал нам оружие и технику. Снова в путь, но на этот раз преодолевать его предстояло нам с Сольвейг вдвоем.
– Как циклична жизнь, – размышляла она, – подумать только, снова и снова появляется враг, все в новом обличии. Неужели он непобедим?
– Что ты имеешь в виду? – удивился я.
Сольвейг, откинувшись на спинку стула, смотрела в окно на проезжающие мимо эиркары. Загорались огни – красный, зеленый. А эиркары то замирали, то неудержимо мчались куда-то, снова и снова появляясь и исчезая.
Утром это кафе всегда полно жизни. Мы приходили сюда уже несколько раз. Сидя за маленьким столиком и всякий раз согреваясь горячим кофе, мы думали каждый о своем, не замечая суеты вокруг. Поначалу мне было неуютно здесь, но Сольвейг бескомпромиссно настаивала, чтобы завтракали мы именно здесь. Не знаю, что именно ее привлекало в этом месте, но я был рад разделить с ней это время. И не знаю, как она, но лично я чувствовал себя вполне счастливым. Что на самом деле нужно человеку для счастья? Я много размышлял об этом. Наверняка кто-то сказал бы: «Как можно быть счастливым, когда твои родители погибли?» – и был бы прав, вероятно. Но когда я думал о них, о маме и папе, мне всегда казалось, что из-за того, что случилось с ними, перечеркивая свою жизнь, собственноручно запирая все двери в этот мир, замыкаясь в себе и утопая в вечной скорби по ним – я сам запрещаю себе быть счастливым. А ведь мои родители всегда хотели, чтобы я был счастлив. Поэтому в какой-то момент я понял, что неправильно делать эту трагедию черной дырой для своего будущего. Они навсегда в моем сердце, и они маяками освещают мой путь в неизвестное, но я верю – и я все для этого сделаю – в счастливое будущее.
А затем я задумался: а когда же это будущее настанет? Почему я счастлив всегда буду завтра, а сегодня еще нет? Почему я живу будто бы наполовину или не в полную силу, не всей душой, если хотите? Я будто бы ощущаю все лишь как эхо. А где же сам голос судьбы? Она еще где-то там, я еще не дошел, осталось немного, и, возможно, за следующим поворотом меня ждет она – судьба с полными счастья глазами. А потом я оглядывался вокруг и видел глаза Сольвейг. Вот же оно – мое счастье. Но мне было этого недостаточно. Ведь мне казалось, что она не чувствует по отношению ко мне того же.