Не стоит говорить, что было потом, между взглядов по обе стороны. Вот я стою на сцене и поднимаюсь все выше, уже совсем большой, чувствую, будто должен лопнуть прямо сейчас. Еще чуть-чуть, но я ухожу, и уходим все мы. Все еще в диком восторге и только я не понимаю, как здесь оказался. Вычеркнули весь промежуток, и я уже ничего не почувствовал. Тогда я решил, что меня не было там вовсе. А как думаешь ты?
– Хорошо, что ты не лопнул, – протянул старик, и мы засмеялись.
– А в чем же заключается твоя история? – спросил я Герберта.
– Она, несомненно, была, но я не стану ее рассказывать, потому что ты и так ее знаешь, – сказал старик.
– Здесь и впрямь ничего не случается? – полюбопытствовал я.
– А зачем, когда вечность, – ответил Герберт.
– Я не согласен, вечность была бы и без нас. Наша жизнь не имеет смысла для вечности, она создана в ней, – начал, было, я, но Герберт прервал меня, что на него было как-то и не похоже.
– Что вообще наша жизнь? Жизнь у каждого есть своя и мы всего лишь их пересекаем, – серьезно сказал Герберт.
– Пожалуй, – ответил я, но не медля продолжил, опережая победный взгляд старика, – а еще есть любовь. Без которой жизни пересекаться бы не стали, – закончив фразу я посмотрел на деда и снова увидел печаль на его лице, но тем не менее я чувствовал, что сказать был должен.
– Кого же ты любил, мальчик? – спросил меня дед.
– В ваших краях не особенно много девушек, да и приветливостью они не отличаются, так что пока нет … – выдавил я концовку фразы.
– ну, эт понятно, – прыснул дед.
– А если в целом, мне есть, кого любить. Говоря о друзьях это слово тоже уместно, если они настоящие. Мне не подойдет слово уважение, уважать можно даже врага и только близких, любить, – не знаю, удивил ли я деда, но мне кажется, в этот момент мы будто поменялись местами. Пожилой старик выглядел маленьким мальчиком перед юнцом, в мысли которого закралась мудрость. Быть может и ничего умнее в мою голову в жизни не придет, но тогда я знал, что бесконечно прав.
За нашим разговором прошло немало времени. Звездочка исколесила все небо, а больше ни чего и не изменилось, замок, как и был, все так же огромен, туман стоял над ним неподвижно. Менялись ощущения, не более. Под ногами же стало чуть больше песка или пыли. Видно все же то был песок, только очень мелкий. Старик шел бодро и от того меня все больше удивляло, что на песке оставались протяжные следы, как от шаркающих ног. Я начал гадать, каким будет город. Должно быть, он не станет смотреть на меня как любой другой, утонувший в собственном быте. Нет, не о нем эта песня. Мы идем в живой город.