Крошка Джи немного обиделась. Она думала, Инжи просит потому, что она – его помощница и напарница, а оказалось – только потому, что руки маленькие… Но сейчас не время разводить обиды: надо выбраться из камеры и вернуть душу владычице!
– Посмотри на мою дверь – видишь снаружи засов? На твоей двери есть такой же. Нащупай его прутом, подцепи и сдвинь влево.
– Влево – это куда?
Он показал.
Она просунула сквозь решетку прут, ладонь, руку по локоть. Согнула руку, опустила железку и стала шарить ею по наружной стороне двери. Инжи командовал:
– Левее… выше… теперь правее…
Но даже с его подсказками было идовски трудно. Чтобы достать до засова, пришлось взять прут за самый кончик – и он от этого стал вдвое тяжелее. Двигать его тремя пальчиками было почти невозможно. Джи кусала язык от натуги, пыхтела, вжималась в решетку. Наконец, подцепила рукоятку засова, и Инжи выдохнул: «Да!» – но прут соскочил и чуть не выпал из пальцев.
– Ай, каналя! – ругнулась Крошка по-пиратски, только тихо.
– Каналья, – поправил Инжи. – Но ты при деле не ругайся. Сосредоточься и выполни, а потом сколько хочешь.
– Не получается… Тяжело очень.
– Подложи под себя что-нибудь, станет проще.
Она сложила на стул обломки ведра, залезла, упала. Потерла ушибы, вытерла слезы. Сложила ровнее, аккуратнее. Залезла, просунула в решетку руку с прутом – на сей раз по плечо.
– Легче, дядя Инжи! Сейчас я…
– Тихо! Прячься!
Она тоже услыхала шаги и втянула руку в камеру. Сунула прут и обломки ведра под лежанку, села, чинно сложив руки – и в этот миг дверь отворилась.
В коридоре стояли трое, Джи хорошо видела их: двое из трех держали лампы. Одним был незнакомый мужик в кожаном фартуке, с какими-то железками на поясе. Другим – высокий и красивый воин в лазурном плаще. Крошка назвала бы его добрым рыцарем, если б он не служил злой владычице. Третьей была сама императрица без души.
– Приказ ясен? – спросила она, и мужик в фартуке ответил:
– Да, ваше величество.
– Тогда приступайте.
Мужик вошел в камеру Крошки, а владычица-злюка и ее солдат – в комнату Инжи.
Мужик придвинул стул и сел рядом с Крохой. Снял с пояса узкий нож – Инжи учил ее метать такие.
– Зачем это? – спросила Крошка. – Здесь метать некуда, стены-то из камня.
Мужик прижал палец ко рту – утихни, мол. Заговорил шепотом:
– Ты хочешь, чтобы стало больно?
– Не хочу, – ответила Крошка тоже шепотом. Мужик в фартуке был какой-то жутковатый, при нем хотелось говорить тихо, а не громко.
– Тогда кричи.
– Кричать, когда будет больно?
– Нет, дуреха, сейчас.
– А… зачем?
Он, кажется, начал терять терпение. Но голоса не поднял, все так же прошептал: