– Он нужен мне живым.
– Подсечь сухожилия – жить будет, но не встанет.
– Как думаете, Инжи, хороший совет? Нужны вам еще сухожилия ног?
Раздался кашель, кряхтение, хруст суставов. Не без труда дядя Инжи поднялся на ноги.
– Ладно, детка. Раз так сильно просишь, то слушай. Только не злись потом, сама ж напросилась. Ты вот носишься со своей обидой, строишь из себя невесть какую мученицу… Дело такое. Я исполнил трех человек, а потом устроился в гильдию. Там меня доучили и дали несколько заданий. Исполнил еще пятерых, лишь тогда попался. На суде из восьми доказали только одного – потому я получил не петлю, а цепь, весло и миску похлебки. Но на галере Инжи Парочке не понравилось. Может, кто и рожден для гребли, но не я. Сбежал твой Парочка с галеры, а надзиратели были против – пришлось еще двоих уделать: одного цепью, второго за борт. Потом я странствовал и не особенно много исполнял, но иногда приходилось. А потом занесло Парочку в Уэймар, где и нанялся к доброму графу Шейланду. Как думаешь, детка, ты была первая, кого мы выкрали по заказу графа? Пожалуй, и не вторая… Словом, я к чему веду. Ты осталась жива и здорова, хлебнула только страху, да поболело чуток. Не кривись, так все и было. Может, ты права, и я законченный подлец, но не тебе о том судить. А может, есть во мне что-то такое, за что и простить можно – но снова же, не тебе решать. Ты, может, простишь мне свои страдания – а за остальное кто простит? Только Праматери взглядом сверху могут все увидеть и оценить по справедливости. Хочешь простить меня или не простить – вылези из своего тельца, представь себя Праматерью, посмотри ее глазами.
Воцарилась тишина.
Палач уважительно покачал головой: во твой Инжи завернул! Крошка гордо подняла нос: да, он может.
А в коридоре тем временем раздались шаги. Еще один воин в синем – даже выше и красивее первого – прошагал мимо камеры Крошки и вошел к Парочке.
– Ваше величество, имею срочное сообщение.
– Благодарю, капитан. Дайте мне несколько минут.
– Кхм… Ваше величество, лучше прочтите эти письма сейчас. Они имеют прямое касательство к нашей беседе… ну той, о прощении.
Раздался шорох бумаги. Долго висела тишина, потом – снова шорох. Тишина стала такой мучительной, что Крошка спросила:
– Покричать?..
Палач шепнул:
– Не, сейчас не надо.
Шорох – и снова тишина. Потом легкие, звонкие шаги – владычица расхаживала по каменному полу.
Наконец, раздался ее голос – он, как будто, стал теплее:
– Благодарю вас, капитан. Действительно, очень важно.
– Рад служить.
– Вы взяли их у Бэкфилда?
– Так точно.