– Ну, и чего ты там наделал? – без долгих церемоний спросил Павел у Ефрема, и Ефрем так же кратко, без лишних деталей, пересказал ему свою историю.
– Понятно, – прервал рассказ Ефрема Павел. – На рассвете двигаем. Путь будет неблизкий, так что советую отдохнуть.
Больше ни о чём Павел с Ефремом не разговаривал. Ефрему не были известны причины его задержки. Обо всём этом, и, видимо, о многом другом, он поведал своему старому приятелю Мирону, с которым они вышли во двор и не возвращались в дом ещё долгое время, пока Ефрема не сморил глубокий сон.
Лёгкая надувная лодка Павла не позволяла взять на борт больше двух человек, но вместо Ефрема Павел предпочёл взять на своё судно много всяких вещей и припасов, которые отдал ему Мирон. Ефрему Мирон тоже дал несколько вещей и подарил ему свою старую надувную лодку, которая немного спускала, из-за чего каждые пару часов её приходилось подкачивать.
– Спасибо за вещи, – пожал Павел на прощание руку Мирону. – До осени.
Мирон пожал руку и мне, махнул головой и помахал вслед, пока быстрые волны реки не унесли две лодки за ближайшую луку.
– Жить со мной на постоянке не будешь, только до осени. Я уже привык, мне как-то спокойней одному, – гремел низким, громким голосом Павел, стараясь перекричать шум воды. – Покажу тебе, как построить тёплую землянку на правильном месте, чтобы не подтапливало. Научу, как правильно сложить печь, как маскироваться хорошо, чтобы никто на тебя не набрёл. Меня слушай во всём, не дури, и мы поладим.
Ефрем молча кивал. В душе его внезапно взыграли человеческие чувства. Навалилась тяжёлая тоска по цивилизации – по людям, по тем родным и знакомым местам, которые он больше никогда не увидит. Позади была ещё только наполовину прочитанная книга жизни, из которой он по собственной воле вырвал толстый блок листов, а куда записывать события будущей жизни сейчас было совершенно не ясно. Да и нужно ли теперь это вообще? Мысли о жизни в тайге только сейчас показались ему сродни с условиями пребывания на каторге, где каждый день ему предстоит заниматься тяжёлым трудом, пытаясь выжить и найти себе пропитание.
Но тревожные мысли потихоньку уходили на второй план, когда он позволил себе немного расслабиться и безмолвно созерцать живописные пейзажи таёжной природы. Снега по берегам реки уже не было. Звон воды на береговых перекатах снимал напряжение, а солнце грело совсем по-летнему. На стройных лиственницах набухли почки, из которых стали пробиваться молодые, бледно-зелёные иголочки. В чаще слышен был скрип деревьев от лёгкого ветра и пение весенних птиц.