– В тюрьму я всегда сдаться успею, – после долгой паузы пробормотал Ефрем.
Мирон молча развёл руками и встал из-за стола.
– Как только встанешь на ноги, я начну тебя учить правилам выживания в тайге. Покажу тебе, как правильно охотиться на зверей, делать ловушки и нужные в быту вещи, как вычинить шкуры и добывать соль. Советую слушать внимательно и учиться прилежно. От этих знаний будет зависеть твоя жизнь. Долго тебе здесь оставаться нельзя. Милиция уже давненько сюда не заезжала, но это не значит, что она забыла об этом месте насовсем. Через пару недель должен Пашка объявиться. Я тебя с ним познакомлю. Уплывёшь с ним по реке. Ему всяко будет не так тяжело одному.
Время совместной жизни с Мироном было тяжелым для Ефрема. После того как он немного оправился от болезни, они стали уходить далеко в тайгу, искать следы диких зверей, ставить капканы на мелкую дичь, натягивать на ветках силки на оленей, ловить птицу, закидывать в реку бредень для рыбы и делать запруды. На закате они возвращались в посёлок и при свете керосиновой лампы до ночи плели и штопали крючками бредни, дубили оленьи шкуры на распорках в сарае, топили на паровой бане барсучий жир и делали из него мазь на основе трав, помогающий от ушибов и растяжений.
За эти дни Ефрем успел попробовать мясо и оленя, и зайца, и дикого гуся, но всё оно казалось ему ужасно противным, и это временами даже немного пугало. Ефремовы инстинкты навязчиво твердили ему, что он погибает, и единственной панацеей и спасением от прыжка в эту глубокую пропасть саморазрушения было человеческое мясо.
Он почти не чувствовал ни страха, ни ужаса от таких перемен. Нестерпимая ломка и вожделение заглушали здравый смысл и всё то человеческое, что позволяло ему держаться каких-то принципов. Но он продолжал сопротивляться самому себе хотя бы потому, что сейчас без помощи опытного наставника его выживание в тайге будет недолгим. Параллельно с этим его не покидала мысль о том, что ещё чуть-чуть и Мирона можно будет завалить.
Время шло, знания и навыки множились. Вопреки прогнозам Мирона, Павел явился только в середине мая, когда на улице было уже совсем тепло, снега почти растаяли, а необузданная река успокоилась и снова вошла в своё прежнее русло.
Это случилось поздно вечером, когда охотники готовились ко сну. Мирон будто почувствовал поблизости чьё-то присутствие. Он поднял голову и прислушался к звукам на улице. Ефрем не услышал ничего, но Мирон быстро взял со стола лампу, тихими шагами вышел во двор и через несколько минут вернулся обратно с высоким, широкоскулым человеком, одетым в бурую накидку из шкур, кожаные ручной работы ботинки и широкие поношенные брюки с множеством нашитых карманов. Холодным взглядом он осмотрел свою старую тёмную избу, остановил взгляд на Ефреме и молча сделал еле заметное движение головой в знак приветствия. Вслед за Павлом зашёл и Мирон.