В какой-то момент мысли тоски и уныния пересиливали воспаленное сознание Олега. Он уже не верил ни во что. Он то убеждал себя в том, что Соня не поверит, она не придёт, что ждать ещё больше смысла нет, а потом сам себя уверял подождать ещё немного – ещё чуть-чуть, и в дверь постучат спасатели, и Соня будет рядом, и всё будет хорошо.
Он хотел отвязать свои костыли на ногах, разодрать эти давящие тряпки с ужасно чешущихся конечностей, сорвать, перегрызть зубами крепления ручного крюка, бросить всё к чёрту и просто лежать так на своём лежаке, сдохнуть как зверь с перебитыми ногами, умереть от беспомощности, истощения и жажды. Но каждый раз, когда он лежал слишком долго, вопящая Лариса заставляла его подниматься. Ему было бесконечно жаль её – ту, которая пострадала ещё страшнее, чем он. Ещё более беспомощное и жалкое существо, которому без посторонней помощи не выжить. «Надо продолжать жить. Надо бороться и верить во что бы то ни стало. Надо оставаться человеком».
Как бы Олег ни старался отвлечься на уже десять раз перечитанную книгу Гегеля, как бы ни пытался заглушить свой внутренний голос, его мощный рупор неизменно пропагандировал вредные мысли, словно он враг самому себе, словно всё, что происходит в голове человека сводится к одному – бесконечной рефлексии, саморазрушению и скорейшему самоуничтожению на этой земле, а слова «здравого смысла» о необходимости жить – это так, маргинальная точка зрения, которую даже рассматривать тошно, потому что её позитивный посыл никак не соответствует той реальности, которая происходит вокруг жизни человека.
В какой-то момент все эти мысли в голове Олега обрывались. Их обволакивал недолгий, чуткий сон. Олег ненавидел пробуждения. Каждый его выход из космического пространства грёз оборачивался болью падения на тяжёлую землю, глухую клетку и маленький клочок земли вокруг этой клетки, по которому можно совершить ежедневную прогулку, чтобы окончательно не сойти с ума.
Но сегодня что-то новое потревожило его сон. Он услышал приближающиеся шаги и замер, даже перестал дышать, будто от этого звука шагов зависела вся его судьба.
– Ыыыыыэээээ!!! – услышал он голос Ефрема, полный то ли какой-то радостной грусти, то ли восторженной досады.
От волнения и страха Олег подскочил, зацепился крюком за бревно землянки и слегка подтянулся над кроватью. От удара локтя дверь распахнулась. В светлом дверном проёме показалась обмотанная, воняющая потом и салом, фигура Ефрема. Ефрем вошёл в избу и захлопнул за собою дверь.
– Где она? – напряженным до предела голосом спросил Олег.