Второй молча набивал диски и подавал пулеметчику. Третий стоял за кирпичной стеной, внимательно следил за мостом, изредка стрелял из винтовки и отдавал какие-то команды. Увидев Даника, проползшего в хлев сквозь дырку в стене, он удивленно спросил:
— Ты что тут делаешь?
— Дядечка, они переправляются вон там, — паренек показал рукой. — Они хотят вас окружить.
— Ничего, хлопчик, ничего, — успокоил его боец. — Мы скоро все кончим… — и, вздохнув, произнес: — Эх, товарищ командир! На смерть пошел! Ложись, хлопчик! Бей их, иродов, Степан!
Пулемет ударил длинной очередью. И в ту же минуту раздался взрыв, такой, что Даниле показалось — обрушилось небо. Закачалась земля, а сверху что-то упало, больно ударило по ноге и по плечу. Даник не сразу понял, что это взорвали мост. Ожидая новых ударов, спрятал голову. Чьи-то сильные руки подняли его. В лицо глядели скорбные глаза бойца, стрелявшего из винтовки.
— Запомни, хлопчик! — тихо и торжественно произнес боец. — Чтоб взорвать мост, пошел на смерть наш командир — Алексей Кошелев. Запомни это имя — Кошелев! А теперь осторожно пробирайся к матери. А мы, товарищи, покуда дым да пыль, сиганем на ту сторону, а там — в лес! За мной! — и он кинулся в пролом стены, следом за ним — пулеметчики.
Данила ползком добрался до лозняка и оттуда увидел, что осталось от моста. Половина его была уничтожена начисто, частые бревенчатые сваи с густым переплетом подпорок торчали, расколотые взрывом в щепу. В мутной воде плавали обломки дерева и поблескивала оглушенная рыба. Даник подумал, что в другое время тут можно было бы славно поживиться. А сейчас не до того… Он смотрел на немцев на другом берегу реки. Они прятались в сосняке и изредка стреляли. Когда же по ту сторону шоссе взметнулось вверх высокое пламя (Даник догадался, что красноармейцы подожгли свой грузовик), немцы открыли бешеную стрельбу. Из-за поворота шоссе выполз танк, остановился и ударил туда же из пушки.
«Бейте, дураки, в белый свет, как в копеечку!» — злорадно подумал паренек и пополз к деревне. Добравшись до сада деда Андрея — соседа напротив, он встал и пошел во весь рост: ему не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, что он ползет или прячет голову. У него даже явилась озорная мысль подшутить — подкрасться к убежищу, где сидят дети и его невестка Аксана, и крикнуть по-немецки какое-нибудь «хэндэ хох!». Но он понимал, что людям не до шуток, и пошел через двор. Отворил калитку и… остолбенел. По улице шли немцы в касках. Они шли цепью посреди улицы, направив дула автоматов на дворы: боялись засады. Даник сообразил, что бежать нельзя — начнут стрелять, и застыл на месте. Заметив его, немцы быстро заговорили. Один, молодой, подвижный, подбежал к Данику, спросил, показывая на дворы: