Сильная рука схватила меня за шкирку. Приподняла в воздухе. Повертела, как тряпичную куклу.
– Жива, вроде… – голос был твердым и властным. Незнакомым.
Попыталась разлепить глаза. Но веки, словно залитые горячим воском, даже не дрогнули. Руки и ноги судорожно трепыхались. Изо рта вырвался сдавленный скрежет.
К губам прикоснулось холодное. Тонкая струйка воды скатилась по горлу. Упала в пустой желудок. Я сглотнула, раздирая черствую глотку. Закашлялась.
Вода вышла обратно. Спазм прокатился по гортани, меня вывернуло наизнанку.
– Плохо дело, – вяло сообщил тот же голос. – Единственный свидетель.
Меня уложили на что-то мягкое: спиной вверх. Голову повернули так, чтобы я могла дышать. Осмотрели спину.
– М-да, шансов мало. Рана отсырела и загноилась.
Уши остались единственным органом, который работал исправно. И я пользовалась им в полной мере. Продираясь сквозь боль, жадно ловила обрывки фраз. От них становилось только страшнее.
Меня волокли по камням. Я слышала топот множества ног и раздраженные возгласы.
– Нашли животных?
– Их уничтожили…
– Как?! Зачем? Они же и нападали ради них…
– Их уничтожили не налетчики – кто-то другой.
– С чего вы взяли?!
– У нападавших не было огнеметов. Только лазерные винтовки.
«Наши любимцы…» – дошел до меня смысл сказанного. Захотелось завыть. Погибли… все погибли: родные, друзья, знакомые. Нелюди в масках не пощадили даже их, наших питомцев.
Волокуши подпрыгнули на кочке. Меня подбросило: вой, похожий на стон, сорвался с потрескавшихся губ.
– Брось ты ее, – посоветовал ворчливый, похожий на скрежет металла, голос. – Кому она теперь нужна?..
– Ничего, не таких выхаживал, – возразил могучий, почти медвежий бас.
– А потом что? Императору дармоеды не нужны, а в колонии ребенку одному не выжить. Есть еще работные дома, но лучше сразу добить. Гуманнее выйдет.
– К себе заберу: дам шанс. Какой могу…
– Так девка же?..
– А я своим в штаны не заглядываю. Пусть попробует. Смотри: крепенькая, вроде. Жилистая.
– Это верно. А раз в такой резне выжила, знать, еще и фартовая.
Волокуши снова споткнулись о преграду: резкая боль и судорога. И темнота…
Щедрое забвение накрыло меня душным пологом. Спрятало от ужаса и страданий. Пожалело. Оставило в памяти только яркую вспышку прошлой жизни.