Бобер шарахнулся от меня и чуть не свалился с табуретки. Прикрыл уши руками.
– У-у-у, ты че?.. Знаешь, как неприятно. Будто по мозгам пошкрябала.
– Ага, – согласилась я, – знаю.
Соскочила с постели и вальяжно прошествовала к столу. Выудила из кармана очищенные от колючек и глохидий плоды кактуса.
– Налетайте, пока добрая. Мы с Михеем все заросли облазили, собирая.
Бобер недоверчиво потыкал пальцем продолговатый ярко-оранжевый стручок и поджал губы.
– Разве на Граните че-то растет? Я думал, там одни камни.
– Внимательнее надо слушать лекции, – гаркнул Дылда.
Я взяла нож и рассекла надвое спелый плод. Внутри было много семян, перемешанных со сладкой, клейковатой субстанцией.
– Не бойтесь, не отравлю. Только косточки выплевывайте – жесткие.
Дылда фыркнул и демонстративно отвернулся.
– Я после горильих ягод с экзотикой завязал. Лучше дождусь увольнительной: сходим куда-нибудь и пожрем, как люди.
Бобер не стал настаивать. Вооружился ложкой и опробовал угощение с Гранита. Блаженно прикрыл глаза и похвалил:
– Сладко.
Ограничилась слабым кивком. Присмотрелась к Дылде и напомнила:
– Горло еще болит? Ходил к медикам?
– Да ну их, – махнул рукой тот. – Само прошло. Лучше расскажи, как тебя Ферруго пытал. Говорят, он мастер мозги промывать.
Поежилась от воспоминаний, но распространяться о процессе не стала. Чего ребят зря пугать.
– Пойди лучше Амона кликни, – предложила Дылде. – Раз сам не ешь.
– Еще чего, – насупился товарищ. – Обойдется.
– Фартовая права, – неожиданно поддержал меня Бобер. – Он терь, вроде как, с нами заодно.
– Нужны мы ему, как орден наемнику, – не унимался Дылда. – Он уже мечтал, как навсегда избавится от наших рож. А тут такой поворот… Ненавидит он нас, вот че.
Крепко задумалась, поколебалась. Потом поднялась из-за стола и сообщила:
– Игнором мы его только обозлим. Ненавидит Амон нас или нет, но он в нашей пятерке.
Сказала и направилась к помывочной. Сердце громко ухало где-то в пятках. Мне определенно везло на абсурды: и на Граните побывала, и в руках Ферруго. теперь еще и с Амоном договариваться. Хотя, последнее обстоятельство вызывало скорее неловкость, а не панику.
Блондин самозабвенно выжимал одежду над раковиной. При этом его лицо выражало всю гамму чувств: от презрения до ненависти. Я даже вздрогнула.
– Пойдешь обедать? Я кактусы вкусные привезла…
Амон не обернулся и с яростью закинул отжатую тряпку в пустой таз. Склонился над раковиной и засунул голову под кран. Тоненький ручеек мутной воды оставлял бурые следы на его белых волосах.
– Дай побыть в одиночестве, – хрипло приказал бывший элитчик.