— А-ха-грх-кхм. Пчхи, ахгррр. Блин, что это?
Сергей окончательно проснулся и тут же ощутил, как волна жара накрывает его полыхающую квартиру. Потихоньку горел диван, горели старые, ещё бабушкины шторы, бумажные обои, шкаф, комод и все деревянные двери.
Сообразив, в какую переделку он попал, Сергей отчаянно заметался в поисках выхода, но было уже поздно, огонь пылал везде, он стал обжигать его тело своим горячим дыханием. В поисках выхода, Сергей успел открыть балконную дверь, но приток свежего воздуха только добавил ярости огню. От полученных ожогов его разум помутился, он запаниковал, не в силах найти выход из квартиры, полностью заполненной дымом и огнём. Споткнулся об незамеченный им стул и упал. Порыв пламени накрыл его с головой, от невыносимой боли он закричал, а потом потерял сознание и погиб.
Его душа, покинув бренное двадцативосьмилетнее тело обычного фрилансера, устремилась ввысь, туда, где и было её место, и где собирались души всех людей, для последующей реинкарнации. Но, по природе своей, она несла тот же отпечаток лени, что и её бывший владелец, и, неторопливо направляясь к месту сбора, она застряла где-то на полпути между этим миром и тем, о котором мы ничего не знаем.
Заблудившись в пространстве и перепутав время и мир, она внезапно ощутила родственное ей по духу свободное тело, которое уже оставила своя душа, и устремилась вниз, чтобы занять так кстати освободившееся тело, которое, она чувствовала, ещё держалось за этот мир последними искрами жизни.
Нырнув в только что освободившееся от своей души тело, душа Сергея Воронова быстро освоилась, найдя, что оно ей подходит, и даже больше, чем прежнее, после чего окончательно растворилась в новом сознании, переместив сознание Сергея из пространственно-временной периферии. Впопыхах, занимая тело, сознание Сергея случайно стёрло только одно качество, присущее Шебутному, и этим качеством была лень.
— Агрхм, апчхи!
Медленно поднимая тяжёлые веки, Сергей открыл глаза, не понимания, ни где он, ни кто он, ни, наконец, что он. Эрнандо Хосе Гарсия-и-Монтеро, так его, кажется, сейчас звали, пришло осознание себя.
— Эй, ты! — и его сильно пнули старым растрескавшимся башмаком, — хватит прикидываться дохлым, очнись, малыш! И перейдя от ног к рукам, его стали хлестать ими по лицу.
Голова болталась из стороны в сторону, не в силах оказать ни малейшего сопротивления. Сергей Воронов не понимал, что происходит. Какой Эрнандо? Какой ещё Гарсия? Где он? При чём здесь он? И зачем его бьёт какой-то урод?
Получив ещё один удар по лицу, он, так и не открыв глаз, снова потерял сознание. Очнулся уже ночью, от доносившихся звуков рыданий. Приподняв тяжёлую голову и оглянувшись вокруг, он увидел, что лежит на полу огромной церкви, а вокруг него сидели, стояли и лежали женщины и дети, их плач и заставил его очнуться.