Наверху Владычицы данных правили своей цифровой вселенной. Внизу Молли Доран хранила забытую историю.
В каморке Молли стоял письменный стол, сбоку от него – трехногий табурет, а перед столом оставалось место для инвалидной коляски.
– Значит, вот куда тебя определили.
– А то ты не знал.
– Ты же помнишь, я по гостям не хожу. Никогда не был душой компании.
– В этом мы с тобой похожи, Джексон. – Молли ловко вкатила инвалидную коляску на место. – Садись, не бойся. Он даже тебя выдержит.
Лэм опустился на табурет, недовольно взглянул на обитую бархатом колесницу:
– Кто бы говорил.
Смех Молли звучал на удивление звонко, будто колокольчик.
– А ты не изменился, Джексон.
– А зачем мне изменяться?
– Ты столько лет провел под прикрытием, притворялся кем-то другим и в конце концов утратил всякое притворство. – Она покачала головой, будто что-то вспомнив. – Не прошло и пятнадцати лет, а ты тут как тут. Что тебе понадобилось?
– Николай Катинский.
– А, мелкая рыбешка, – сказала Молли.
– Да.
– Шифровальщик. В девяностые они приплывали к нам целыми косяками.
– А этот приплыл с частью пазла, – сказал Лэм. – Но пазл никак не складывался.
– Да-да, ни с края, ни с уголка. Просто кусочек неба. – Сейчас, когда они добрались до сути дела, лицо Молли изменилось, на густо напудренных щеках проступил естественный румянец. – Он утверждал, что слышал о цикадах, о призрачной агентурной сети, которую организовал другой призрак.
– Александр Попов.
– Точно, Александр Попов. Очередная игра, затеянная московским Центром до того, как вся система рухнула.
Лэм кивнул. Здесь было душно и жарко, и он вспотел.
– На него есть какие-то документы?
– А что, в Твари этого нет?
Тварью Молли Доран собирательно именовала весь ассортимент всевозможных баз данных Конторы, поскольку отказывалась признавать их по отдельности, справедливо полагая, что, когда в них произойдет сбой – а это рано или поздно случится, – разница между ними не будет иметь никакого значения, ведь все темные экраны похожи друг на друга. А вот у Молли всегда найдется свечка.
– Там есть кое-какие факты, – сказал Лэм. – И записи его допросов. Ты же знаешь, Молли, нынешние сосунки считают, что двадцатиминутная видеозапись дороже тысячи слов. Но мы-то с тобой понимаем, что к чему.
– Ты решил ко мне подольститься, Джексон Лэм?
– Если ты настаиваешь, то да.
Она снова рассмеялась, и смех бабочкой запорхал между стеллажей.
– Знаешь, одно время я боялась, что ты собираешься переметнуться в стан врага.
– В ЦРУ, что ли? – оскорбленно уточнил Лэм.
– Нет, в частный сектор.
– Ха. – Он покосился на свою замызганную незаправленную рубашку, сбитые носы туфель и расстегнутую ширинку, словно бы давая себе оценку. – Вряд ли меня там примут с распростертыми объятьями. – Застегивать ширинку он явно не собирался.