Сейчас он просто присел докурить сигарету. Над его головой угрюмо нависали семидесятые годы, воплощенные в стекле и бетоне, а под ногами темнело Средневековье в виде церкви Святого Эгидия у ворот Крипплгейт. С восточной стороны доносился неумолчный вой сирен, только сейчас развеявший сосредоточенную задумчивость Лэма. По Лондон-Уолл проехали две пожарные машины, непрерывно гудя, а за ними проследовала полицейская. Лэм замер, так и не поднеся пальцы к губам. Еще одна пожарная машина. Джексон Лэм отшвырнул окурок, потянулся за телефоном и рассеянно подумал: «Тавернер, что ты наделала?»
Уэбб повалился на пол; мелкие брызги крови розовым туманом повисли в воздухе, а потом запятнали ковер. Маркус и Луиза одновременно бросились под стол. Второй выстрел ударил в столешницу, веером рассыпавшую щепки. Другого укрытия в комнате не было. Через секунду, а то и меньше, Петр присядет и прострелит им обоим головы. Луиза в панике взглянула на Маркуса, который выдернул из-под столешницы нечто, прикрепленное к ней изолентой; нечто, выглядевшее так же естественно в его руке, как чашка кофе или бутылка пива. Он выстрелил, кто-то вскрикнул. Послышался звук падающего тела. Кто-то громко выругался по-русски. Маркус вскочил и снова выстрелил. Пуля попала в закрывающуюся дверь.
У противоположного конца стола лежал Кирилл, вцепившись в левую ногу, под коленом развороченную пулей.
Луиза выхватила телефон. Маркус с пистолетом в руке подбежал к двери и толкнул створку. Она приоткрылась ровно настолько, чтобы стал виден велосипедный замок, продетый через ручки по ту сторону, – еще один подарок из портфеля Пашкина. Маркус снова толкнул дверь и тут же отскочил; в створку выстрелили снаружи.
В вестибюле по-прежнему завывала сирена. Сквозь вой Маркус различил шаги, удаляющиеся к лестнице в конце коридора.
По мере того как колонна приближалась к Сити – ее голова уже огибала собор Святого Павла, а хвост еще вихлял за виадуком, – толпа прониклась новым осознанием, а морфический резонанс[38] информационного поля, подпитываемый «Твиттером», позволил всем подхватить этот слух одновременно: Сити рушится, здания пустеют, дворцы финансов содрогаются, чувствуя приближение толпы. Этот слух преобразил коллективное настроение, которое сменилось агрессивным триумфом и требованиями разбить голову поверженного врага о булыжники мостовой. Выкрики стали громче и настойчивее. Демонстранты прибавили шагу. Однако же, контрапунктом победному ликованию, с запада поползли шепотки: демонстрацию собираются разогнать, впереди ждет засада.