— Тут напрямик до дачи километров пять, — сказала Машенька. — Только надо булками шевелить, пока шофера́ не нарисовались.
Костя погладил динозавра, извиняясь, достал из багажника лопату, и вчетвером они пошли к даче.
Копал долго. Вика с Машенькой сидели и смотрели. Потом Машенька убежала играть с червяками. Вика не выдержала, отобрала лопату и сама стала копать. Это может баллов на восемь потянуть — прикинул Костя.
— Идите вы к черту, нет здесь ничего!
— Успокойся. Дед говорит, что там на целых две квартиры хватит.
— Насрать мне на тебя и на квартиры.
— Чо за паника, малая? Чо ведешь себя как приемная?
— Кость, я ж и есть приемная. Ты ведь знаешь. Так какого хера каждый раз меня в это?
Костя поднял лопату.
— Я как лучше хотел. Чтобы ты никогда не подумала, что правда.
— Пойду я. Скоро первый автобус. — Вика взяла сумку. — А в квартире дедовой документы. Там про меня должно быть. Где родилась. Про семью.
— Мы твоя семья, дура, — сказала Машенька, хороня червячка. — А икону я под яблоней прикопал. Обшибся слегонца. Лопату взял и вперед!
— Я, это… — Машенька села рядом с Викой, — не дед тебе, ну понятно. Но я тебя всегда как родную. Если надо, помер бы за тебя. Но больше, чем есть, уже не смогу.
— Знаю, дед.
— Вы это, живите тока, не просирайте всё. Костяну тоже скажи.
— Хорошо, дед.
— И это, я в карты вас мухлевать учил. Так ну нахер, не надо так.
— Люблю тебя, дед.
Икона была темная, но красивая. Как будто теплая.
На такую можно и две квартиры.
Но уехали вчетвером.
Костя, Вика и Машенька с иконой на заднем сидении динозавра цвета мурена.
Пятница. Орешки со сгущенкой
В пятницу умерли все.
Хотя и не сразу.
Мне одиннадцать. На улице август, а в доме ремонт. Это как будто бы все, что нужно знать о том беспредельном и о том закрытом мире, в котором может жить только ребенок.
Папа отвез маму в профилакторий. Я этого слова выговорить не могу, поэтому говорю «санаторий» или просто «туда».
У нас частный дом, разделенный надвое. В одной половине живут бабушка и дедушка, в другой — я и родители.
Бабушка и дедушка спят на разных постелях в разных комнатах. Это странно, потому что двое женатых взрослых обычно спят вместе. Но в бабушкиной постели только фанера между тонкими матрасами и иногда томится рисовая каша под подушкой, поставленной острым краем вверх. Дедушка обычно на твердом диване, иногда на сундуке. Это чтобы спина здоровее.
Дедушка — хирург.
Родители спят в одной комнате и в одной кровати. Я сплю одна. На ночь папа закрывает ставни, и темнота застывает, как мед в трехлитровой банке, которую привезла тетя Наташа. На улице не горят фонари — их там нет. Нет никаких звуков, поэтому любой шорох звучит опасно.